Карабкался вот так Игнат Тюменцев по узкому неровному карнизу вслед за товарищами. Где можно было, тянул бечеву руками, где нельзя — держал ее в зубах. Продвигались за шагом шаг, а скалистому берегу не видно было конца. На самом выступе утеса, который как корабельный нос выдавался в реку, нащупал Игнат ногой камень, уперся в него, а камень качнулся, и полетел солдат за ним в воду.
Окунулся с головой, вынырнул, колотя руками по воде А течение подхватило его и понесло мимо баржи, оттуда что-то кричали солдаты. Ему бросили конец веревки, протянули шест, но баржа уже осталась позади. Плавать Игнат почти не умел. Только в Усть-Зейском посту научился немного держаться на воде.
Закрутила Игната вода, в глазах — то скала, то дальний берег, то баржа.
— Держись! Дер-жись! — слышал он крики.
Еще и еще раз окунулся Игнат, наглотался воды и решил, что пришел конец. И оттого, что ничего уже он не властен сделать, Игнат не испугался, не пришел в отчаяние, а как-то смирился с тем, что вот сейчас погибнет. И о Глаше подумал отрешенно: не дождалась… Течение еще раз повернуло Игната и понесло спиной вперед, теперь, выныривая, он видел удаляющуюся баржу и заметил, что там отвязывают лодку, чтобы плыть ему на помощь. Разглядел даже дядьку Кузьму Сидорова. Но разве они успеют…
Вдруг за его спиной раздался сильный всплеск, волна накрыла голову Игната, и тут же он почувствовал, как кто-то ухватил его за воротник. Сильная рука подняла его над водой, и солдат почти рядом увидел смоленый борт баржи, а над головой услышал голос:
— Держитесь, ваше благородие, сейчас подтянем!
А еще через несколько минут Тюменцев оказался на борту второй баржи, которой командовал подпоручик Прещепенко. Мокрый и растерянный, Игнат сидел на палубе и, виновато улыбаясь, щупал голову.
— Батюшки, — говорил он, — фуражку потерял! Братцы, посмотрите, плывет ли?
Обступившие его солдаты хохотали:
— Очумел — фуражки хватился. Ты вот говори спасибо его благородию, что совсем не утоп.
— Так ведь казенное имущество…
Тут же выжимал одежду подпоручик Прещепенко — спаситель Игната.
Надо сказать, что солдаты второй роты недолюбливали своего командира. Он часто устраивал им разносы, мог сгоряча даже ударить, правда, если не видел командира батальона, тот рукоприкладства не любил, и солдаты слышали, как он однажды говорил об этом с их ротным. И вот подпоручик, не раздумывая, прыгнул в клокочущую быстрину, когда тонущий Тюменцев поравнялся с его баржей. Не сделай он этого — пропал бы солдат.
