Но нет, Арну все же придется взяться за ум. Насколько было бы легче, если бы они работали вместе!
После того как он одолел дуб, валить стройные березки было одно удовольствие. Вскоре шесть длинных тонких деревьев лежали на земле, больше ему все равно не утащить за один раз. Обрубить тоненькие веточки не составило труда, и немного погодя Угль уже направлялся домой. Он усмехнулся про себя, заметив, что думает о четырех дубках как о «доме». Но ведь другого дома у него теперь нет — только и есть, что эти четыре дубка.
Был полдень, и солнце пекло вовсю. Время от времени Угль бросал жердины наземь, чтобы передохнуть и отереть пот со лба. На полпути он вдруг вспомнил про старый парус в лодочном сарае. Не мешало бы вытащить его и просушить на солнце и на ветру. Он оставил срубленные березки и с топором в руке побежал к фьорду. На берегу он швырнул топор на землю и как был, не раздеваясь, кинулся в воду. Одежды на нем было всего ничего, на солнце она мигом высохнет.
Зайдя достаточно глубоко, он поплыл, нежась в прохладной воде, обтекавшей его тело. Он уплывал все дальше от берега, забирая немного в сторону, и вскоре оказался на ракушечной отмели. Вода здесь доходила ему лишь до пояса, и, нагнувшись, он вытащил полную пригоршню ракушек. Самые мелкие вполне можно было разгрызть зубами, и, добравшись до содержимого, он наслаждался свежим вкусом мидий и соленой воды. Обычная пища рабов, но ему она нравилась.
Потом он через голову стянул с себя рубаху, сделал из нее узел и наполнил его ракушками. С этой добычей он отправился обратно к берегу.
Топором разбивать раковины было неудобно, поэтому Угль клал их на плоский камень, а другим, круглым, бил. Если бить аккуратно, то раскалывается только верхняя половинка, а мидия остается в нижней, и ее можно выедать оттуда зубами. Он раскалывал по несколько штук, а потом все сразу отправлял в рот. Чтобы насытиться мидиями, съесть нужно довольно много.
Наевшись, Угль развалился на песке, прожарился как следует на солнце и только после этого пошел к лодочному сараю. Ощупью нашарив в темноте свернутый парус, он с трудом выволок его на свет. Оказалось, что парус лежал не на земле, как он предполагал, а на камнях, поэтому он не так уж сильно сопрел.
Угль разостлал его на песке, придавив по краям большими камнями, чтобы не сдуло ветром. Парус был большой и соткан в широкую синюю и белую полоску. Когда-то он был, вероятно, очень красивый, теперь же от сырости покрылся пятнами плесени и во многих местах продырявился. Но какое это имело значение! Все равно это было бесценное сокровище, таившее в себе неисчислимые возможности. Неожиданная удача среди всех постигших их несчастий.
