Тарас вдруг почувствовал, как напрягаются под сукном френча мускулы стоявшего рядом крепыша, и взглянул на него. Лицо соседа поразило его. На нем не было заметно страха, приниженности, покорности. Большие, широко расставленные глаза глядели яростно, сильные, согнутые почти под прямым углом челюсти были стиснуты так, что кожа на щеках взбугрилась. Досадливо морщась, парень поглядывал по сторонам с таким видом, будто разыскивал подходящий увесистый предмет, каким можно было бы хорошенько стукнуть по голове полицая. Судя по всему, его не пугало то положение, в какое он попал, а только раздражало, злило, и он едва сдерживал свое негодование. Это был сильный, строптивый человек, привыкший, очевидно, властвовать, а не покоряться чужой силе и воле. «Откуда это у молодого крестьянского парня? — спрашивал себя Тарас. — Кто он? Кем приходится ему эта красивая девушка, на плечо которой он то и дело кладет руку, словно желая успокоить, подбодрить ее, — сестра, невеста, жена?»
Крепыш почувствовал, что Тарас наблюдает за ним. Глаза их встретились. «Что можно сделать?» — спросил Тарас взглядом. Парень сердито оглядел товарища по несчастью, видимо, решая, следует ли ему брать в расчет возможную помощь этого низкорослого, отощавшего на тюремных харчах уголовника, и с тем же неприязненным выражением на лице едва приметно кивнул головой: «Ладно. Посмотрим… Будь начеку».
Полицай нашел еще одного спрятавшегося под скамьей подростка. Теперь задержанных было семеро. Двигались цепочкой в прежнем порядке — полицай впереди, позади долговязый ефрейтор. Немец был вооружен пистолетом, висевшим у него в кобуре спереди, у правого бедра. Как сообразил Тарас, проверка документов производилась двумя или тремя патрулями одновременно в нескольких вагонах. Это была обычная облава на тех, кто сумел увильнуть от мобилизации на работу в Германию.
Их вели в соседний вагон. Тарас давно заметил одну из особенностей допотопных вагонов, из которых был составлен поезд. У них не было обычных тамбуров, но по обе стороны, напротив каждой пары скамеек, имелись двери, похожие на дверцы кареты, открывавшиеся не вовнутрь, а наружу. Снаружи также по обе стороны вагона, во всю длину его, тянулись подножки. На станциях пассажиры могли входить и выходить из вагона через любую дверь. Мысленно Тарас уже не однажды примерялся к этим дверцам и даже представлял себя стоящим на подножке. Однако он понимал, что все дальнейшее будет равносильно самоубийству. Прыгать на ходу поезда в темноту нельзя. Да и не успеешь: получишь пулю в спину раньше, чем удастся открыть дверцу. Беда…
