— Лили, я…
— Нет, я! Теперь моя очередь. Я молчала двадцать пять лет. Я хочу говорить. Говорить тебе о том, что люблю тебя, говорить каждые полчаса, каждые пять минут, вообще рта не закрывать! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!
Она запыхалась и потому замолчала, глядя на Дона своими изумленными зелеными глазищами. Дон Фергюсон ошалело посмотрел на Лили, огляделся по сторонам, сбил на затылок шляпу и растерянно пробормотал:
— Вот это да… Как у тебя складно вышло! Я ведь тоже хотел сказать что-то в этом роде, но…
Лили ногой распахнула дверь, взяла Дона Фергюсона за руку и буквально втащила внутрь.
Внутренний голос подсказывал ей, что сейчас самое время поступить импульсивно…
— Лили-и! Девочка! Не делай вид, что тебя нет! Милая Мэгги видела тебя на автобусной станции. Открывай, моя малышка, и расскажи мне все! Тем более что у меня тоже есть новости. Представляешь, по нашей округе шляется беглый каторжник. Ну не каторжник, конечно, но вид у него ужасный. Милый Освальд вез Рози к дантисту и случайно его увидел. Ужас! Да что же ты не открываешь… О господи!!!
Эулалия Перкинс замерла, подобно статуе, в зарослях роз, сквозь которые она храбро продиралась в надежде обнять «свою девочку». Окно спальни Лили Норвуд распахнулось, и из него высунулся голый громила. Громила был весь в наколках, плечо у него было перевязано, рожа абсолютно бандитская, со шрамом, кроме того, он курил тонкую и необыкновенно вонючую сигару.
Эулалия Перкинс зарделась при виде голого торса мужчины, но храбро не отвела глаз. Из глубины дома послышался голос Лили:
— Дон, погаси этот кошмар. Соседи вызовут пожарных. Иди сюда.
— Иду, рыжая. Добрый день, мэм.
Эулалия пискнула и подалась назад. Один из кустов сладострастно вонзил свои шипы в обширную тыловую часть миссис Перкинс, и это придало ей сил.
— Вы… кто?!
Дон Фергюсон улыбнулся ей абсолютно волчьей улыбкой.
— Я ваш новый сосед. И муж Лили.
Прошло три года.
Наследство Дункана Малкехи растащили многочисленные претенденты, его империя рухнула, нелегальные прииски закрылись.
Белый и ажурный дом Джереми Раша практически исчез с лица земли — лес поглотил его за один сезон. Наверное, под лианами и пышными цветами до сих пор стоят на мозаичном полу китайские вазы эпохи Мин, а с обветшавших стен мрачно смотрят африканские боги и божки…
Туда никто так и не сунулся, хотя у местных ребятишек страсть к чужому добру буквально в крови. Говорят, что там плохое место. Будто бы по ночам, особенно в полнолуние, вокруг развалин дома бродит призрак высокой, статной негритянки с золотым ожерельем на шее…
