Ариадна порывалась высказать свое негодование переводчице, но Вадим ее остановил:
— Запросто спровоцируешь международный конфликт! Пригаси огонь!
— Да плевать мне на эти конфликты! Я не дипломат! — окрысилась Ариадна. — С каким презрением они на нас смотрят! Мы для них — что-то вроде скотов, быдла!
Она была права. И, тем не менее, Охлынину не хотелось скандала.
Ариадна мрачно замолчала, поездка пошла почти насмарку, хотя Вадим все равно остался доволен. Он впервые увидел Москву.
Когда они сошли с теплоходика и зашагали вдоль реки по набережной, Ариадна неожиданно, наконец, прервала свое молчание, начавшее тяготить и беспокоить ее спутника:
— Вот уж действительно после такого искренне полюбишь свою немытую Россию…
Вадим засмеялся:
— Можно подумать, что ты ее не любила раньше.
— Любила, конечно. Но не так сильно и не столь осознанно! Зато теперь чувствую в себе по-настоящему пробудившийся и стремительно растущий патриотизм. Объясни мне, зачем ты приехал?
Охлынин растерялся. Черный взгляд передернулся страхом. Ариадне стало неприятно.
— А разве ты этого не хотела? Ты сама мне писала…
— Я - это я! — прервала его Ариадна. — Я — совсем другое дело! И мы сейчас говорим не обо мне, а о тебе. Да, писала! Но ты тоже о чем-то думал, отправляясь в Москву к незнакомой девушке! Ты ведь не ребенок!
Она с ходу поставила его в тупик. Конечно, Вадим размышлял о странной, абсолютно необъяснимой ситуации, в которую попал волей случая.
— Когда видишь незнакомую женщину, — попытался он объясниться, — всегда сразу стараешься угадать то, чего не видишь, ориентируясь на то, что видишь…
— Занудная философия визуальности! Она существует постольку-поскольку. Когда нет под рукой ничего лучше и основательнее. И вообще, мне кажется, что до встречи со мной ты не помышлял ни о каком разводе! — продолжала смышленая Ариадна, хитро поглядывая на своего спутника и осуждающе покачивая идеально гладкой — ни одного выбившегося из пучка волоса! — темной головкой.
— Это все время реяло в воздухе, — пробормотал Вадим. — С самого начала.
— Зачем же ты тогда женился? Да еще вдобавок родил сына? — резонно осведомилась Ариадна. — Раз уж это так навязчиво реяло в воздухе…
— Видишь ли… — поэт с трудом формулировал мысли, преобразовывая в слова. — По-моему, над любой семьей, тем более, молодой, всегда веет что-то подобное… Над одной — чад сковородок и пар от кипячения белья, над другой — дух вожделения и страсти, над третьей — запах ссоры и непонимания…
