— Вроде все в порядке, — говорит мне Воскресенский, не отрываясь от перископа. — Все двигатели запустились. Видишь?
— Есть «промежуточная» ступень! — отозвался оператор пульта, подтверждая загорание еще одного транспаранта.
Пламя под ракетой стало ослепительно белым, и в котлован старта обрушилась мощная струя газов из сопел двигателей. Взметнулись огромные клубы дыма и пыли. Двигатели ревели во всю свою исполинскую мощь, а бункер содрогался мелкой дрожью.
С ракеты слетели куски и даже пласты покрывавшего ее снега. В окулярах перископа она на некоторое время даже потеряла свою стройность и привлекательность. Двигатели набирали силу, сотрясая ракету.
— Есть главная ступень!
— Есть контакт подъема!
Загоравшаяся было световая «дорожка» транспарантов внезапно погасла. Это оторвались от хвоста ракеты разрывные штекера, до последнего момента связывающие ее с землей.
— Подъем! — каким-то торжественным, звонким голосом уже не докладывает, а кричит оператор центрального пульта пуска.
Движения ракеты еще не видно, но несущие стрелы, до сих пор поддерживающие ее «под мышки», вдруг резко, в доли секунды, раскинулись в стороны, освобождая ей путь. Какое-то мгновение ракета, кажется, висит в воздухе, но вот медленно, а потом все быстрее устремляется вверх, обрушивая на старт бушующий факел пламени. Рев двигателей, подобный раскатам грома, сотрясал степь. От него и бункер не просто дрожит, а сильно содрогается. От перепада давления у всех, кто в пультовой, закладывает уши…
— Поехали-и! — по-мальчишески звонко, залихватски звучит рвущийся из динамика голос Юрия Гагарина.
От ощущения всей значимости момента, какого-то очень теплого чувства к космонавту, от того, что все самое сложное уже позади и все идет как нельзя лучше, глаза подергиваются такой неожиданной и совершенно ненужной сейчас влажной пленкой.
В пультовой не умолкают динамики, в темпе «лета» передавая репортаж с телеметрических станций космодрома:
— Полет нормальный!..
— Давление в камерах устойчивое!..
— Идет отработка программы тангажа!..
На слова информатора накладывается голос космонавта:
— «Заря», я — «Кедр»! Вибрация учащается, шум несколько растет! Самочувствие хорошее… Перегрузка растет дальше!
Ракета стремительно удалялась от старта. Огненный факел с каждой секундой терял свою ослепительную желтую окраску, превращаясь в белесый инверсионный след. Истекли и секунды, столь волнительные и тревожные для нас с Воскресенским. Стал ненужным и телефон с красной трубкой, стоящий рядом с Королевым.
