Но с одним я не могу покончить, это никогда не надоедает мне: сидеть в полном одиночестве у себя в комнате, в темноте, и чувствовать себя прекрасно. Это во всяком случае последняя отрада.
* * *
Интермеццо:
Фрекен Торсен прогуливается со своим комедиантом, я слышу их шаги, слышу их голоса; но по вечерам уже стало темно, и из своей комнаты я не вижу их. Они останавливаются перед моим окном, которое раскрыто, они облакачиваются о подоконник, комедиант говорит, умоляет ее о чем-то, на что она не соглашается; он пытается увлечь ее за собой, но она сопротивляется. Тогда он выходит из себя:
- На кой черт выписала ты меня в таком случае сюда?- спрашивает он со злобой.
Она разражается слезами и говорит:
- Так ты только для этого и приехал, у-у! Но я вовсе не такая, ты можешь оставить меня в покое, кажется, я тебе ничего не сделала.
Я - знаток женских сердец? Одно воображение! Хвастовство! Я вмешался только потому, что мне неприятно было слышать, как она плачет; чтобы дать знать о моем присутствии, я передвинул стул и кашлянул.
Он сейчас же насторожился, замолк и стал прислушиваться; но она сказала:
- Ничего, тут никого нет…
Конечно, тут был кто-то, и она прекрасно знала, кто. Однако не в первый раз фрекен Торсен пускает в ход этот маневр против меня, она уже и раньше делала вид, будто не знает, что я могу ее услышать, и разыгрывала чуть ли не у меня под носом интересные сцены. И каждый раз я давал себе слово ничем не проявлять себя; но до сих пор она еще никогда не плакала, а теперь она разразилась слезами.
Зачем она пускается на все эти фокусы? Чтобы оправдать себя в моих глазах, в глазах пожилого человека и выставить себя такой хорошей и такой скромной. Но, милое дитя, ведь я отдавал тебе должное уже раньше, я распознал тебя по твоим рукам! Ты так противоречишь природе! Ведь тебе двадцать седьмой год, а ты остаешься бесплодной и не распустилась!
Парочка удалилась.
* * *
Есть еще нечто, что никогда не надоедает мне; уединяться и сидеть в полном одиночестве в лесу и наслаждаться покоем и мраком, царящими вокруг меня. Это последняя отрада.
В одиночестве и мраке есть что-то возвышенное и религиозное, - вот почему человек стремится к этому. Человек старается удалиться от других людей вовсе не исключительно потому, что может выносить только свое собственное общество, нет, нет. Но есть что-то мистическое в том чувстве, которое охватывает тебя, когда на тебя с глухим ропотом издалека надвигается мир, а между тем он вблизи тебя, и ты находишься как бы в центре вездесущего. Это, вероятно, Бог. А ты сам представляешь собою одно из звеньев во всем этом…
