— Поверьте, почтеннейший Созонт Потапыч, что я всегда готов! — горячо вступился Козелков, — я просто по одному слову благородного человека…
— Знаем, вашество! и видим это! Это точно, что у вашества чувства самые благородные…
— Следовательно, отчего ж вам не обратиться ко мне? обратитесь с полною откровенностью, доверьтесь мне… откройтесь, наконец, передо мной! — затолковал Дмитрий Павлыч и в самом деле ощутил, что в груди его делается как будто прилив родительских чувств.
— Дожидайся! — прошипел Гремикин, но так ясно, что шип его проникнул во все углы комнаты.
— Нет-с уж, вашество, зачем вам беспокоиться! мы это сами-с… сперва один к нему подойдет, потом другой подойдет, потом третий-с… и всё, знаете, в лицо-с!..
— «Поджаривать» это по-нашему называется, — отозвался из угла чей-то голос.
— Это так-с, это точно-с. Потому, он тут, вашество, словно вьюн живой на сковороде: и на один бок прыгнет, и на другой бок перевернется — и везде жарко-с!
Праведный вздохнул и умолк; прочие присутствующие тоже молчали. Гремикин смотрел на Козелкова так пристально, что последнему сделалось совсем неловко.
— А нельзя ли, голубчик, стаканчик чайку мне? — обратился Праведный к лакею, — да жиденького мне, миленький, жиденького!
Митенька вздрогнул при звуках этого голоса; ему серьезно померещилось, что кто-то словно высасывает из него кровь. Снова водворилось молчание; только карты хляскали по столам, да по временам раздавались восклицания игроков: «пас»; «а ну, где наше не пропадало!» и т. д. или краткие разговоры вроде следующих:
— Опять-таки ты, Семен Иваныч, характера не выдержал! ведь тебе говорено было, что сдавать тебе не позволим!
— Клянусь…
— Нечего «клянусь»! Сам своими глазами видел! Король-то бубен кому следовал? мне следовал! А к кому он попал? к кому он попал?
— Да что с ним толковать! Сдавайте за него, Терентий Петрович, — да и всё тут!
— Нет, брат! играть с тобой еще можно, но позволять тебе карты сдавать — ни-ни! и не проси вперед.
Или:
— Уж я, брат, ему рожу-то салил, салил, так он даже обалдел под конец!
— Неужто?
— Право! глядит, это, во все глаза и не понимает, ни где он, ни что с ним… только перевертывается!
— Ха-ха-ха!
Козелков потихоньку встал с своего места и направил шаги в бильярдную.
— Бюрократ! — пустил ему вслед Гремикин.
«Отчего они меня так называют! отчего они не хотят мне довериться!» — мучительно подумал Козелков, услышав долетевшее до него восклицание.
Но в бильярдной происходила целая история.
