Хрептюгин (осторожно возобновляя разговор). Что нового в городу делается, ваше высокородие?
Фурначев. По палате у нас, славу богу, благополучно. Вчерашнего числа совершился заподряд… Слава всевышнему, благополучно!>*
Хрептюгин. Почем же за ведро-с?
Фурначев. По пятидесяти пяти копеек. Цена настоящая.
Живновский. Ну, и на нищую братию, чай, пришлось… это правильно!
Хрептюгин. Молчи, сударь, молчи! Ваше высокородие! прикажите его с лестницы спустить!
Фурначев. Оставь!
Хрептюгин (Живновскому). Ничтожный ты человек! вот как его высокородие про тебя разумеет!
Фурначев. Оставь!
Вновь наступает несколько секунд молчания, в продолжение которых Фурначев величественно барабанит об ручку дивана, а Хрептюгин несколько раз порывается возобновить разговор, но не может.
Хрептюгин (решительно). Не прикажете ли холодненького, ваше высокородие?
Фурначев. Не нужно!
Хрептюгин. Или из закусок чего-нибудь?
Фурначев. Это… можно.
Сцена XI
Те же и лакей.
Лакей (подает Хрептюгину письмо). С почты-с.
Хрептюгин (рассматривая письмо). От кого бы? А! от Антонионаки! (К Фурначеву.) Позволите, ваше высокородие?
Фурначев. Можешь.
Доброзраков. Ишь ведь, и знакомые-то у него какие: все аки да ндросы!>*
Живновский. Питейная часть-с… греки, римляне, финикияне… вавилон-с!
Фурначев снисходительно смеется.
Хрептюгин (читает). «Спешу уведомить тебя, любезный друг Иван Онуфрич, что дело о твоем чине приняло самую неприятную турнюру. Известный тебе и облагодетельствованный тобой столоначальник оказался величайшим вертопрахом, ибо не только не употребил врученных тобою денег по назначению, но, напротив того, истратил их все сполна на покупку картин непристойного содержания»… (Останавливается совершенно растерянный.) Гм… да… эта штука… могу сказать… ловкая, черт побери! (Усмехается и вздрагивает.)
Дмитрий Иваныч (подбегая к отцу). Ну что ж за беда! надо еще жертвовать — вот и все! есть от чего приходить в отчаяние!
Живновский. Правильно! это значит только, что карьер нужно сызнова начинать!
Доброзраков. Может, вы недоложили сколько-нибудь, Иван Онуфрич?
Хрептюгин (в раздумье). Нет, да что ж это такое? Жизни, что ли, они меня хотят лишить? (К Фурначеву). Ваше высокородие!..
Фурначев. Жаль мне тебя, Иван Онуфрич! Пострадал, брат, ты… это именно, что пострадал! Однако ты еще в том можешь утешение для себя сыскать, что совесть у тебя спокойна… а много ли, скажи ты мне, много ли найдешь ты на свете людей, которые с чистым сердцем могут взирать на своего ближнего? Ты вот что в соображение, друг мой, возьми… и утешься!
