В противном случае пришлось бы поместить мать в дом инвалидов, а вот этого как раз Джун и не хотела. Мать она обожала, и не ее же, в конце концов, вина, что всего через пару лет после того, как Джун окончила колледж и устроилась на работу в самый большой в Манчестере антикварный магазин, тяжелая болезнь превратила мать в калеку. Она передвигалась по дому только в инвалидной коляске, а скудное жалованье Джун не позволяло нанять сиделку.
Джун и так уже почти разуверилась в том, что когда-либо выйдет замуж, так что принесенная ею матери жертва оказалась невелика. Старая дева, с горечью думала о себе Джун, отчаявшись встретить мужчину, которого не смутили бы ни ее внешность, ни интеллект. Около шести футов ростом, статная, с пышной грудью, Джун искренне считала себя уродкой. Она не видела ничего привлекательного в своей высокой груди или в женственном изгибе бедер, а длинные волосы неизменно заплетала в тугую косу, не позволяя белокурым локонам прихотливо виться вокруг нежного округлого лица.
Джун отнюдь не всегда была так трезво цинична. В колледже, когда юноши увивались за ней, она мечтала, что в один прекрасный день влюбится, выйдет замуж и будет жить долго и счастливо. Джун вовсе не торопилась стать замужней дамой, но мысль о грядущем семейном счастье неизменно грела ее сердце, мерцая на горизонта дружелюбным светом далекого маяка.
Увы, этот свет оказался недостижим. В конце концов Джун поняла, что большинству мужчин, с которыми она встречалась, нужно лишь одно — заманить ее в постель. То ли они не хотели, то ли просто не могли разглядеть в «смазливой блондиночке» с соблазнительными формами застенчивую мечтательницу с тонким интеллектом. Тех, кто нравился самой Джун, сбивала с толку ее внешность, и к тому времени, когда девушка поняла, что обрести истинное чувство ей попросту не суждено, вместе с невинностью она лишилась и последних иллюзий.
Конечно, время от времени она встречалась с мужчинами, но прежняя наивность исчезла бесследно, и очень скоро Джун надоело отбиваться от распаленных похотью самцов, которые отчего-то видели в ней лишь похотливую самку. Небогатый сексуальный опыт не произвел на Джун особого впечатления, и она искренне не понимала, зачем принуждать себя к занятию, которое не приносит никакого удовольствия.
Об этом и размышляла она сейчас, глядя на море с балкона старой виллы. Джун исполнилось тридцать, мужчин в ее жизни не было и не предвиделось — и в конце концов она пришла к выводу, что так даже лучше.
