В домике, где жили астронавты, во всех окнах горели огни. Макстон немного помедлил и направился к входной двери.
Комната, в которой жил Ледук, оказалась пуста, хотя свет был включен. Ледук успел тут обжиться – это было видно по количеству книг. Их было слишком много, столько не стоило брать с собой на такое короткое время. Макстон пробежал взглядом по корешкам книг. В основном, они были французские. Несколько раз он изумленно поднял брови и взял на заметку, что в следующий раз нужно будет прихватить с собой небольшой французский словарь.
На письменном столе стояла в рамочке фотография двух очаровательных детишек Ледука, запечатленных внутри модели ракеты. На тумбочке стояла другая фотография – снимок жены Ледука. Правда, образ любящего отца и примерного мужа несколько портили приколотые к стене пять-шесть фотоснимков других юных дам.
Макстон отправился в следующую комнату, оказавшуюся жилищем Тэйна. Здесь он нашел Ледука и молодого астронома, увлеченно игравших в шахматы. Какое-то время Макстон скептически наблюдал за их игрой. Результат был предсказуем. Оба в итоге обвинили его в том, что он испортил партию. Победил Ледук. Макстон тут же вызвал его на бой и одолел его в тридцать ходов.
– Это,- сказал он, когда доска была убрана,- должно отучить вас от излишней самоуверенности. Доктор Гроувз говорит, что это ваша общая болезнь.
– А больше доктор Гроувз ничего не сказал? – с нарочитой небрежностью осведомился Ледук.
– Что ж, я не раскрою врачебную тайну, если скажу, что все вы успешно прошли тестирование и можете перейти в следующий класс. Так что завтра с утра мы путем жеребьевки отберем трех морских свинок.
По лицам астронавтов сразу стало заметно, какое облегчение они испытали. Да, им обещали, что окончательный отбор будет проведен путем жеребьевки, но они до сих пор не были в этом уверены, и ощущение того, что все они – потенциальные соперники, порой осложняло их отношения.
– Остальные дома? – спросил Макстон.- Пожалуй, пойду скажу им.
– Джимми, скорее всего, спит,- ответил Тэйн.- А Арнольд с Виком еще нет.
– Хорошо. Увидимся утром.
Услышав странные звуки, доносившиеся из-за двери комнаты Ричардса, Макстон понял, что канадец действительно крепко спит. Профессор прошел дальше по коридору и постучал в дверь комнаты Клинтона.
При виде открывшегося перед его глазами зрелища у него захватило дух. Было похоже на кадр из фильма, запечатлевший лабораторию безумного ученого. Лежащий на полу посреди хитросплетения радиоламп и проводов Клинтон, словно загипнотизированный, не сводил глаз с экрана осциллографа, на котором возникали, сменяя друг друга, фантастические геометрические фигуры. По радио негромко звучал малоизвестный Четвертый фортепианный концерт Рахманинова. Макстон не сразу понял, что фигуры на экране движутся в такт с музыкой.
