– Ух ты, помидоры… – София достала трехлитровую банку с солеными томатами, поставила на стол, схватила ложку.
– Руки мыть! – прикрикнул отец.
Дочь убежала в ванную, вскоре прибежала назад, к этому времени Арсений Александрович, поставив сковороду на плиту, кидал туда куски курицы из кастрюли. София же, стоя, принялась поедать помидоры, ну, а отец, догадываясь, что она опять скоро унесется, не поговорив с ним, вздохнул:
– Может, присядешь, чадо?
– Угу, – плюхнулась она на стул. – Па, дай тарелку, а то сок течет…
– Ты откуда и куда?
– С работы домой. Там шаром покати, одни полуфабрикаты, а я последнее время на них смотреть не могу, решила нанести тебе максимальный ущерб. Па, можно не разогревать, у меня времени нет, скоро приедет журналистка интервью брать, надо успеть домой доехать.
– Да ну! Настало время нести бремя славы?
Облюбовав второй помидор, София пыталась ложкой выудить его из банки, а он не поддавался, одновременно она обиженно ворчала:
– Твоя ирония неуместна, ты же знаешь, к славе, которой, кстати, у меня нет, я отношусь ровно.
– Хм. – В одном звуке отец выразил скепсис по поводу «ровного отношения» София, понимая его даже не с полуслова, а по выражению лица, поспешила уточнить:
– Ну, слава мне не помешала бы, но я не зациклена на ней. Журналистка неделю меня доставала, сказала, нам обеим это выгодно: ей материал, мне – реклама. Кто ж откажется от бесплатного пиара?
– Дураков нет, – согласился он.
Поставив тарелку с птичкой перед дочерью, Арсений Александрович встал боком, чтоб и турку с кофе из поля зрения не выпускать ни на секунду, и дочь видеть краем глаза. Она, поедая помидоры с курицей, причмокивая и издавая сладострастные стоны, невольно вызвала у него улыбку. При всем при том его не устраивал внезапный налет, точнее, вечная спешка, София будто избегает серьезных разговоров, остается только воспользоваться отведенным временем.
– А скажи-ка, дорогая дщерь, почему ты последние три месяца редко появляешься у своего отца? Заскакиваешь на пять минут, да и то чтоб в скоростном режиме проглотить котлету и убежать. У меня, как у любящего родителя, к тебе масса вопросов, особенно когда ты звонишь и просишь «прикрыть» тебя. К моей радости, твой Борька не звонит мне.
София нахмурила лобик, зеленоватые глаза стеснительно опустила, перестав жевать:
– Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить… не надо.
Вовремя подошел кофе, иначе Арсений Александрович не удержался бы от вопросов, принудив Софию к исповеди (ему-то она вряд ли посмеет солгать), что, возможно, привело бы к осложнениям между ними, а кому они нужны? Нескольких секунд паузы хватило на разумное решение не торопить события, он взял турку, разлил по чашкам кофеек и сел напротив дочери. Она так и не подняла на него глаз, ага – стыдилась! Посему нехотя, чтобы замять неловкость дочери, он перевел разговор в другое русло:
