Начав подсчитывать наши расходы, мы убедились, что расходуем больше, чем предполагали. Общие расходы по дому, приходящая домработница, короткие поездки матери по выходным дням, бензин для машины, ее капризы, мои капризы, мое неполноценное питание в Ипере и в пиццерии Соко-Минервы, новая одежда, экзамены на водительское удостоверение. Даже если бы мой отец что-нибудь и присылал нам, прожить не работая было довольно трудно.
«Пришло время менять образ жизни», – провозгласила моя мать и заплакала, что было совершенно естественно, ибо в течение многих лет она делала то, что делала, и отказаться от этого означало перестройку ее менталитета в целом и отношения к своему телу в частности. Меня угнетала мысль, что ей придется рано вставать и подчиняться какому-то начальнику.
Видимо, именно в этот день моя мать приняла самое жестокое решение в своей жизни.
Люди покидали поселок. Уже не было видно ни мистера Ноги, ни Эйлиена, а как-то утром я перестал слышать хриплый лай Одиссея. На дом Ветеринара под позолоченной пластинкой повесили объявление о том, что консультация закрыта в связи с уходом хозяина в отпуск. В муниципальном плавательном бассейне было по-настоящему приятно купаться, если не считать преследовавшей нас мысли о том, что мы, те, кто остался, где-то чего-то лишились.
В поселке, по-видимому, проживало около пятнадцати тысяч человек, которые в ближайшее время должны были пугающе расплодиться, о чем свидетельствовали беременные женщины, прогуливавшиеся вечерами по тропинке, и коляски с новорожденными с открытыми ножками, которые в недалеком будущем станут огромными волосатыми ножищами, как у меня. Казалось, пошел на убыль кризис рождаемости, который отражался на населении в то время, когда я учился в первом классе, и почти все мои сверстники, подобно мне, были единственными сыновьями. Семьи были либо вообще бездетными, либо имели всего по одному ребенку. Двое детей были исключением. В то время, в моем самом далеком детстве, в поселке не было молодежи, только взрослые и дети и практически ни одного старика, за исключением тех, которые приезжали навестить своих детей и внуков. Зимы были более холодными, вероятно, потому, что в поселке было меньше деревьев и меньше построек, и часто по утрам, идя в школу, мы скользили по тонкому, прозрачному как стекло льду. Ветер дул порывами со всех сторон, со стороны горного хребта, со стороны леса, и был еще один, который дул в сторону озера между прошлогодним жнивьем и небом.
