— Вы очень грациозны, — сказал он.
Она сделала удивленные глаза.
— На вас не действуют комплименты, мисс Оливия?
Она взглянула на него сердито. Он это заслужил, потому что его тон тоже был резковатым. Почти оскорбительным.
— Я слышал, — сказал он, умело поворачивая ее вправо, — что по вашей вине в Лондоне множество разбитых мужских сердец.
Она напряглась. Это как раз то, что ей любили повторять, думая, что она этим гордится. Но она не гордилась. Более того, ей было обидно от того, что все так о ней думали.
— Это не очень-то доброе и приличное замечание.
— А вы всегда соблюдаете приличия, леди Оливия?
Она на секунду встретилась с ним глазами. Но ей пришлось отвести взгляд.
Она трусиха. Но это жалкое оправдание. Она еще никогда не отступала, если ей бросали вызов. А сейчас… Как она ненавидела себя за это!
Когда она опять услышала его голос, он был у самого ее уха, так что она ощутила его горячее и влажное дыхание.
— А вы всегда добрая?
Она стиснула зубы. Он подстрекает ее. И хотя ей очень хотелось дать ему отпор, она этого не сделала. Потому что он хотел, чтобы она ему ответила и чтобы он мог сделать то же самое.
К сожалению, ей не приходило в голову ничего такого же вызывающего. Дерзкого.
Его рука двигалась по ее спине. Он умело направлял ее в танце. Они повернулись раз, потом другой, и она увидела мельком Мэри Кэдоган с широко раскрытыми глазами и ртом в форме идеального крошечного овала.
Замечательно. Завтра днем всему городу обо всем будет известно. Один танец с джентльменом не должен вообще-то стать поводом для скандала, но Мэри была заинтригована сэром Гарри в достаточной степени, чтобы найти способ раззвонить об этом всему свету и поддержать свою репутацию хорошо осведомленной барышни.
— Чем вы интересуетесь, леди Оливия? — спросил он.
— Чем я интересуюсь? — Еще никто не задавал ей такого вопроса. Во всяком случае, не с такой прямотой.
— Вы поете? Пишете акварелью? Любите втыкать иголку в ту ткань, которую натягивают на пяльцы?
— Это называется вышиванием.
Его вопрос прозвучал почти насмешливо, словно он не ожидал, что у нее вообще есть какие-либо интересы.
— И вы им занимаетесь?
— Нет. — Она всегда ненавидела вышивание. Кроме того, оно у нее плохо получалось.
— Вы играете на каком-нибудь инструменте?
— Я люблю стрелять, — резко ответила она, надеясь положить конец расспросам. Это не было полной правдой, но и ложью тоже не было. Ей нравилось стрелять.
— Женщина, которая любит оружие, — тихо произнес он.
