— Джейсон, что случилось?
Улыбка погасла окончательно, и к нам он обернулся уже мрачным. Прислонился к шкафчику, скрестил руки на груди — и снова не очень хотел смотреть нам в глаза.
— Она хотела за меня замуж. Пока смерть не разлучит нас и так далее. Она — русалка, значит, она меня переживет. Они сотни лет живут. Не бессмертны, как вампиры, но близко к тому.
— И ты не захотел на ней жениться, — сказала я тихо.
Он покачал головой:
— Она мной одержима. Говорит, что меня любит, но это не ощущается, как любовь. Как ожог.
— Значит, это не та, кто тебе нужна.
Он усмехнулся, и улыбка почти дошла до глаз:
— Кто бы говорил. Ты вот тоже одного выбрать не можешь.
— Это другое дело.
— Почему? Потому что ты — живой вампир, который питается сексом, и тебе приходится иметь запас любовников? Ardeur — отличный предлог и оправдание.
— Я бы это изменила, если бы могла. И ты это знаешь.
Он подошел ко мне, обнял меня за плечи, щекой прижался к темени.
— Я не хотел тебя огорчать, Анита. Вот видит бог, не хотел. Но не говори мне, что ты бы это поменяла, если бы могла. Ты любишь Натэниела и ты любишь Мику — а они тебя. Ты любишь Жан-Клода и ты любишь Ашера — а они тебя. Ты все еще не очень понимаешь, что делать с Дамианом, но поймешь.
Я мотнула головой и отодвинулась:
— Еще Реквиема не забудь, и Лондона, и иногда Ричарда. А, да, еще тут лебединый король выплывает время от времени, простите за каламбур.
Звучало горько и зло, и я рада была, что именно так.
— Я ничего не хотел такого сказать и тебя расстраивать — не хватало мне только, чтобы еще одна женщина на меня сегодня разозлилась. Я расстроен, Анита, и ты даже понятия не имеешь, насколько. Прошу тебя, я гад, конечно, последний гад, но не злись на меня хоть ты.
Он протянул ко мне руку, и лицо его умоляло красноречивее слов. Никогда не видела его глаза, полными вот именно такого рода страданием. Это было больше, чем утрата подружки, с которой он не хочет продолжать отношения.
Я тоже протянула руку, но заставила его подойти на шаг, чтобы пожать ее. Глаза его блеснули в верхнем свете.
Я задержала его руку в своей. Он тихо выдохнул, и мне показалось на секунду, что он сейчас заплачет, но он лишь смотрел на меня. Глаза его еще раз блеснули, потом потускнели мертво, будто он все свои чувства где-то запер. В каком-то смысле, по-моему, это было даже хуже.
Я шагнула к нему, и он меня обнял так, будто стоит на краю пропасти и только за меня может держаться. И это молчаливое объятие было очень… очень мужским. Женщина бы заплакала или сказала бы еще что-нибудь, а мужчины, когда им больно, молчат.
