Когда до слуха фараона донеслись первые звуки нежного позвякивания ножных браслетов, он ещё не определился окончательно, желает ли провести ночь в обществе юной обольстительницы или нет. Однако, после недолгих раздумий предложил-таки ей приблизиться к ложу.
Белоснежный полог тотчас откинулся, и взору Аменхотепа предстала неподражаемая Итмос.
– Я к твоим услугам, о, мой повелитель! – скромно произнесла девушка, опускаясь перед ложем на колени.
Аменхотеп с наслаждением вдохнул исходящий от её волос аромат духов.
– Ты пришла одна? – спросил он вдруг неожиданно даже для самого себя.
– О, да, солнцеподобный. Но если прикажешь, я приведу сюда ещё и прекрасных хетток с музыкантами. Мы развлечем тебя, о, божественный, и ты забудешь обо всех своих печалях! Мы усладим твой слух пением, а плоть укротим бесконечными ласками…
Голосок Итмос журчал столь мелодично и умиротворяюще, что Аменхотеп – вновь неожиданно для самого себя – согласно кивнул и коротко выдохнул:
– Веди!..
Итмос проворно поднялась с колен и скрылась за белоснежной хлопковой занавесью.
Несколькими минутами позже до слуха маджаев, охранявших покои фараона, донеслись музыка, восторженный смех и исполненные невыразимым счастьем возгласы фараона…
* * *
Маджаи, как обычно, несли круглосуточную службу на постах, разбросанных по всему дворцу, в том числе и у дверей покоев фараона. Джер, их непосредственный начальник, ежеутренне совершал обход постов.
– Да здравствует божественный Аменхотеп! – бодро произнес он, приблизившись к покоям Солнечного Гора.
Нубийцы, словно только что, очнувшись ото сна, вяло отрапортовали:
– Да дарует бог Татенен долгие годы нашему фараону!..
– Да поглотят скорпионы ваши гнилые внутренности! Вы что, спали на посту?! – взъярился Джер.
– Нет, нет, господин Джер… Сами не можем понять, отчего вдруг накатила такая слабость, – покаялся, опустив глаза, один из маджаев. – Прежде ничего подобного с нами никогда не случалось…
Джер собрался уж было изречь одну из своих любимых присказок – «Чтоб тебя бросили в яму с гремучими змеями!» или «Чтоб твое нутро выжрали шакалы, а останки растащили скарабеи!» – как вдруг почувствовал исходивший из царских покоев странный сладковатый запах. Интуитивно почувствовав неладное и рывком распахнув двери покоев Аменхотепа, он застыл на пороге как вкопанный: из статуэтки карлика Бэса, прикрепленной к противоположной от входа стене, струилась едва заметная струйка желтоватого дымка.
