Так как ему не удалось закончить, Жан‑Реми сделал это за него.
— Кто‑то, кого ты сильно любил.
— Да. Но не так! — защищался Ален, чуть не разозлившись. — Ты, правда, не понимаешь? Винсен мой брат. Он такой, каким никогда не смог бы стать Готье. Я не задаю себе вопросов об этой дружбе, я отказываюсь это делать.
Жан‑Реми был уверен, что, если бы он настоял, одно только слово могло приблизить их к катастрофе. Ему оставалось лишь надеяться, что все, в чем только что неохотно признался Ален: его комплексы, сомнения — было частью его чувств. Это был неожиданный подарок, почти обещание на будущее.
— Иди сюда, — сказал он, держа его руку. Или… Нежность, которую он испытывал к Алену, не имела границ, преград, он мог всем пожертвовать без сожалений. По крайней мере, отныне он знал своего настоящего соперника, который был всего лишь призраком.
— Но, в конце концов, Винсен, это все увеличится в три раза! Я не оспариваю твои аресты, но я сказала бы, что ты нападаешь на наших адвокатов!
— Не надо все смешивать, Мари. Никто не может обходить закон, когда я заседаю в суде. Не буду же я по‑другому относиться к делу, если тот или иной защитник будет представлять контору Морван‑Мейер?
Они сидели за отдельным столиком, в глубине ресторана, где имели обыкновение встречаться, на набережной Гран‑Агустен. Она отодвинула тарелку, аппетит пропал.
— Ты очень принципиален…
— И мои суждения редко бывают ложными. Что доказывает их рациональность. Ты согласна?
— Ох, Винсен!
Она принялась барабанить кончиками пальцев по узорчатой скатерти.
— Твоя карьера волнует меня намного больше, чем адвокаты конторы, — согласилась она неохотно. — Но я выдерживаю их занудство каждое утро! И это потому, что ты носишь имя Морван‑Мейер. У них создается впечатление, что ты полностью на их стороне.
— Это глупо!
Да, да…
Она секунду посмотрела на него, расстроенная тем, что больше не могла видеть в нем того доброго младшего кузена, для которого она всегда была старшей сестрой, разрешавшей конфликты четырех мальчиков. Так же как и прилежного подростка, который, хотел нравиться отцу и приходил к ней в комнату, чтобы она объяснила ему ту или иную главу из административного кодекса. Ни даже молодого человека, который сумел ее успокоить после провала ее первой защитительной речи. Ужасный опыт, когда она в первый раз говорила в суде. Шарль не остался до конца, унизив ее настолько, что она не могла прийти в себя, но Винсен выслушал ее после окончания и повел выпить по стаканчику. Быть может, он решил пойти в судебное ведомство, чтобы не делать ошибок при защите.
