— Про запас.
Козич плюнул и выругался.
— Не богохуль! Грех! — поучительно сказал сторож и усмехнулся.
Козичу стало не по себе от этой четвертой сырой могилы, будто ее вырыли для него. Он снова перекрестился дрожащей рукой и спрятался в группе полицейских.
Гробы подхватили веревками и стали по очереди опускать в могилы. Священник что-то бормотал.
А Петрусь все смотрел на тех девятерых в кольце автоматчиков. Он понял, зачем их сюда привезли. Сквозь молодую листву деревьев, за памятниками и крестами, на самом краю кладбища, он приметил нескольких солдат с лопатами в руках…
Рядом кто-то сказал:
— Играй!
Петрусь сразу и не понял, что это относится к нему. Потом, будто очнулся, вздрогнул и машинально положил пальцы на лады.
— Играй!
Петрусь заиграл. Лицо его окаменело, брови сдвинулись, глаза потемнели.
И над покосившимися крестами, над каменными плитами, над молодой зеленью деревьев, над первыми желтыми цветами в изумрудной траве, над стоящими по стойке «смирно» чужими ненавистными солдатами и снявшими фуражки офицерами полилась торжественная, мужественная мелодия похоронного марша.
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
Любви беззаветной к народу…
Петрусь играл и смотрел на тех девятерых незнакомых, но бесконечно близких людей…
Вы отдали все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу…
Петрусь играл для девятерых приговоренных. И они поняли его. Некоторые из них выпрямились, стали плечом к плечу, гордо подняли головы, а парнишка сжал кулаки, и только женщина заплакала громко, навзрыд.
Петрусь возвратился с кладбища один. Вошел в избу. Поставил на лавку футляр с баяном. Ребята возились возле печи, двигая по рассохшимся половицам щепки — танки. Варвара чистила картошку, сидя на низеньком чурбане. Она подняла голову и воспаленными от слез и бессонницы глазами внимательно посмотрела на квартиранта. Петрусь отвернулся. Ни на кого не глядя, прошел в угол. Сел на лавку и уставился в противоположную стену, будто слепой.
— Ты что, Петрусь?
— Уйду… — Он скрипнул зубами. — Не могу больше. Нервов нету… — И вдруг крикнул на ребят, по-петушиному срывая голос: — Да бросьте вы щепками скрести!..
Ребята замерли от неожиданности. У Виташки задрожали губы. Петрусь обхватил голову руками и застонал.
— А ну-ка, идите во двор. Погуляйте, — сказала Варвара ребятишкам. — Видите, хворый дяденька…
Она выпроводила ребят в сенцы, плотно прикрыла дверь и села рядом с Петрусем.
— Прости, Варвара, — тихо сказал Петрусь. — Сердце горит на душегубов… Мочи нет… Девятерых расстреляли на кладбище… И не знакомые, а будто — в тебя пули. — Петрусь постучал кулаком по груди и протяжно вздохнул.
