— Ловко ты их…
И они пошли дальше.
Комендант Штумм удвоил караул возле избы, в которой жил, обвязал голову полотенцем и лег в постель. Собственно говоря, голова у Штумма не болела, от нервного потрясения у него схватило живот. Так бывает с медведями, если их неожиданно напугать. Но живот — под одеялом, его не видно, а обмотанная полотенцем голова — другое дело, тут уж никто не посмеет усомниться в болезни.
Штумм был напуган не на шутку. До сих пор партизаны были для него тенями далеких лесов, силой, почти неосязаемой и легендарной. Где-то на дорогах взрывались машины, в госпиталь привозили подкошенных внезапной автоматной очередью солдат, сгорало подготовленное к отправке в Германию зерно, с исковерканных железнодорожных рельсов, становясь на дыбы и сбивая друг друга, летели под откос вагоны. Но все это было где-то там, далеко, оно раздражало, бесило, но не вызывало страха.
И вдруг — взрыв в управлении войта. Какой-нибудь десяток шагов отделял самого Штумма от смерти. Какое счастье, что старосты немного запоздали и старик Козич прибежал за ним и за Вайнером не в двенадцать, а в половине первого…
Кто-то толкнул стул в соседней комнате. Штумм вздрогнул и судорожно сжал рукоятку пистолета. В дверь постучали. Штумм облизнул губы, но не ответил. Дверь, скрипя на ржавых петлях, отворилась. На пороге стоял Вайнер.
Штумм вздохнул и торопливо сунул револьвер под подушку. Вайнер несколько секунд смотрел на коменданта в упор, не скрывая презрительной насмешки, потом, плотно затворив дверь, молча прошел по комнате и остановился у окна. За мутными от грязи стеклами он увидел множество низких пеньков: комендант приказал вырубить сад, чтобы лучше просматривать местность.
Штумм следил за гостем, не поворачивая головы, кося воспаленными глазами.
Вайнер достал из кармана носовой платок, вытер ладони и, не оборачиваясь, спросил:
— Вы не забыли, что сегодня торжественные похороны невинных жертв, павших от рук бандитов?
Штумм издал неопределенный звук.
— Надеюсь, вы будете присутствовать?
Штумм приподнялся на локте. Под грузным телом хрустнули пружины матраца.
— Я — болен. У меня — голова…
— Сегодня тепло и сухо… Свежий воздух вас вылечит!
— Но у меня еще и желудок… — сказал Штумм упавшим голосом.
Вайнер резко повернулся и посмотрел холодным, не предвещающим ничего доброго взглядом. Штумм осекся и умолк.
— Я жду вас через тридцать минут. — Вайнер стремительно прошел к двери, открыл ее и бросил с порога через плечо: — Или я пошлю вас лечиться на восток!
