Да-да-да! Мстиша Оборышев. Редакция культуры, если не изменяет память…
— Какими ветрами?
— Сенсацию пытался пронести… — сердито сказал Мурыгин. — Под полой. Через проходную.
— Удачно?
— Нет.
— А, ну да… Вижу-вижу… Что за сенсация?
Мурыгин нахмурился:
— Как у тебя со временем?
— На пару затяжек хватит, — сообщил Мстиша, горбясь над зажигалкой. Огонек задувало. — На разговор — вряд ли. Сейчас машина должна подойти…
— А ч-черт… — Сергей Арсентьевич подхватил полузабытого знакомого под ручку, попытался в двух словах передать суть дела и почти сразу же был прерван.
— Погоди, старик, — озадаченно молвил Оборышев, высвобождая локоть. — Этот сюжет прошел вчера… В новостях.
— Как прошел?!
— Знаешь, очень неплохо. Можно даже сказать, симпатично… Дама там одна была, дачница, из потерпевших… — Умолк, моргнул. — Погоди-погоди… То-то я смотрю, фамилия знакомая — Мурыгина… Родственница, что ли?
— Жена, — глухо сказал Сергей Арсентьевич. — Бывшая…
— Во-от оно что… — протянул Мстиша, соображая.
На кургане, где возвышалась телебашня, было, как водится, ветрено. Сигаретный дым буквально выхватывало изо рта. Головные уборы норовили уйти в свободный полет.
— И что она там наплела? — спросил сквозь зубы Мурыгин, придерживая козырек кожаной кепки. — Паранормальщину всякую?
— Да нет… — Оборышев пожал свободным от кофра плечом. — Больше на справедливость нажимала, на бездействие властей… А паранормальщину плел экстрасенс… Все, как положено.
— Это которому ногу подшибло?
— Ну да… Был еще забавный такой мужичок… Председатель дачного товарищества, кажется…
— Тарах?! Быть-мыть? И он тоже?.. — Мурыгин задыхался от злобы.
— Кстати, колоритно смотрелся… Так что прости, старик, но с сенсацией своей ты припоздал.
— Думаешь, все на этом закончилось?
— Думаю, да, — невозмутимо отозвался мудрый Мстиша Оборышев. — Жизнь-то убыстряется: что ни день, то новость… Подумаешь, поселок исчез! Тут мосты исчезают, каналы со шлюзами… О людях я уж не говорю. Мэр вон под суд загремел! Недели еще не прошло, а кто о нем помнит? Нигде ни слова, будто и не было его…
Что-то заурчало, решетчатые ворота раздвинулись, на потрескавшийся асфальт выкатился телевизионный микроавтобус. Оборышев извинился, отправил окурок в урну и отбыл, оставив Мурыгина в состоянии столбняка.
Как говаривал в студенческие годы Костик Стоеростин: «Меня обворовали еще до моего рождения».
* * *
День не сложился. Наполеоновские планы Мурыгина разлетались в дым, не успев соприкоснуться с действительностью. Наиболее грандиозный, а стало быть, наиболее безумный прожект был связан, помнится, с получением крупной ссуды (уже фантастика!) и последующим приобретением за бесценок всей пострадавшей территории «Орошенца»… За каким, интересно, лешим? Предъявить
