— Развелись мы, — холодно пояснил Мурыгин. — Так что с сегодняшнего дня я — никто. Нет у меня ни дачи, ни дома, ничего… Раисе звони.
Дал отбой, спрятал сотик. Ну и куда теперь?
* * *
Собственно, весна уже настала. Дворы подсыхали. В тени забора изнывал сизый от золы сугроб осетриных очертаний. Хотя откуда в городе зола? Скорее уж из выхлопных труб налетело.
На скамеечке справа от дверей суда сидели рядком два сереньких котенка (должно быть, братики той трехцветки) и упражнялись в синхронном вылизывании.
Угрюмая народная мудрость гласит, что нет хуже беды, чем гореть в зиму. В этом смысле Мурыгину повезло — жизнь его пошла прахом в начале марта.
Жили-были муж и жена. И было у них две фирмы: у мужа — оптовый книжный склад, у жены — торговля канцтоварами. Жена была умная, а муж — дурак. Влез дурак в долги, узнал, каков на вкус ствол пистолета Макарова, кинулся к жене. А та ему и скажи: «Ты мне, Сережа, всего дороже, а фирму свою ради долгов твоих, с жизнью несовместимых, я разорять не дам. Дочка вон на выданье…».
Вылез дурак из долгов — гол, бос, лыком подпоясан, недвижимость, от греха подальше, на имя жены переписана. И так ему это, видать, за обиду стало, что запил дурак да и пошел с горя по рукам. Всех, почитай, жениных подружек за малый срок оприходовал. Прознала о том жена — подала на развод. Потому как бизнес бизнесом, а верность супружескую блюди.
Городская сказка. Кажется, это теперь так называется…
Мурыгин вынул бумажник, пересчитал оставшуюся наличность. Потом осмотрел ключи на цепочке. От квартиры смело можно выбрасывать — на прощанье Раиса победно сообщила, что врезала вчера новый замок. А вот эти два ключика (от дачи и сарая), возможно, пригодятся. Уж больно не хочется еще раз ночевать у Костика… Зря сказал Тараху насчет развода. Перезвонить, что ли?
Тарах долго не отзывался. Наконец удосужился взять сотик.
— Григорьич? Это опять я… Ты с Раисой связался уже?
— Дык… Я ж ее номер… мыть…
— Вот и славно, — решительно прервал его Мурыгин. — Ничего не надо, Григорьич. Сам приеду.
— Скорей… упть… — В голосе председателя слышалась паника.
Что-то, видать, стряслось. Не дай бог грабанули. Если так, то к участку лучше вообще не приближаться, а то Раиса Леонидовна чего доброго решит, что сам в отместку и грабанул.
— Григорьич…
Но Григорьич уже отключился.
* * *
Земляную дамбу разъездили вдрызг еще осенью. Перебираться по ней на ту сторону ложбины шофер автобуса, разумеется, не рискнул, поэтому последний километр Мурыгин одолевал пешком. Дорога за дамбой пошла плотная: сверху — подсохшая, чуть глубже — подмерзшая. Мертвый, свалявшийся бурьян по обе стороны то ложился ниц, то вставал торчмя. Виднелись шершавые проплешины снега. Жухлая трава была как молью побита.
