- Не мы откладывали - бесы. Они не разрешали нам подойти к причастию.
- О! - серьезно протянул ксендз Сурин. - Бесы не разрешали? А не собственная ли ваша духовная леность Воплотилась в этих бесах?
Мать Иоанна впервые за всю беседу открыла глаза и посмотрела на ксендза с явным недовольством. В ее глазах блеснули затаенные искорки, появилось что-то загадочное и тревожащее.
- Стало быть, вы, отец, не верите, что я одержима дьяволом?
- Дитя мое, - мягко сказал ксендз Сурин, - к сожалению, я должен верить, хотя бы и не желал этого. Но пути, коими сатана проникает в душу нашу, многообразны.
- На сей раз то был путь колдовства, - прошептала внезапно со злобой мать Иоанна. - Этот страшный колдун вливал в нас свой яд сквозь стены, преграждающие доступ в обитель нашу.
- Увы, доступ здесь был весьма нетрудным, - с горечью заметил ксендз Сурин.
- И кто же я такая? - вдруг воскликнула скорбно мать Иоанна. - Я, жалкая раба божия, я, славившая господа в убогом этом монастыре! Кто мог меня здесь отыскать? Я - монахиня, мой отец, правда, князь, но из обедневшего рода, живет среди смоленских болот, и никто о нем знать не знает. Кто ж я такая, я смиренная сестра, чтобы на меня напало целых восемь могучих демонов?.. - Тут она прервала свои жалобы и прибавила деловитым тоном: - Надобно вам знать, отец, что это самые могучие демоны, истинные князья тьмы...
- Откуда тебе это известно, дочь моя?
- О, они непрестанно об этом твердят. Будь они бесы помельче, они бы давно уже покорились экзорцизмам ксендза Лактанциуша и ксендза Игнация. О, это могучие владыки! - воскликнула она с оттенком горделивого самодовольства.
Отец Сурин нахмурил брови.
- Мы мало знаем о природе демонов, - молвил он, - но и то, что они сами сообщают нам устами одержимых, не заслуживает безусловного доверия. Неужто тебе никогда не приходило на ум, что это исчадия лжи?
- А что такое ложь, преподобный отче, и что такое правда?
При этом вопросе отец Сурин откинул голову назад и строго взглянул на монахиню. Мать Иоанна от Ангелов сидела, сжавшись, как кролик, глаза ее опять закрылись, и только на пухлых губах играло что-то вроде усмешки. Губы были ярко-красные и резко выделялись на бледном лице, усеянном густыми кучками желтых веснушек. Похоже было, что мать Иоанна насмехается над духовным своим отцом.
- Если тебе не под силу отличить ложь от правды, дочь моя, - сказал он, - слушайся в этом своих наставников и руководителей. Но каждому христианину надлежит иметь совесть, чуткую совесть, которая укажет ему границу между черным и белым.
