Красные щиты. Мать Иоанна от ангелов - Ярослав Ивашкевич

В те времена, когда начинается наш рассказ, город Зальцбург был окружен дремучими лесами, и дороги, которые расходились от него в разные концы — в Австрийскую марку{1} или же в кесарев Регенсбург, — скорее напоминали глубокие, узкие ущелья в зеленой чаще. Менхсберг, еще не прорезанный туннелем, затенял город с запада, а к югу, там, где теперь раскинулись до темно-лиловых уступов Унтерсберга луга и сады, стояли на просторных участках обнесенные частоколом деревянные домишки. Место было неудобное: до города далеко и от врага никакой защиты. Да, не близко было оттуда до города, до горделивого замка, воздвигнутого еще на развалинах римского Ювавума и служившего окрестному люду оплотом во время непрестанных смут. В этой-то части Зальцбурга родился и подрастал Тэли, унаследовавший от отца прозвание Турно. Отца давно не было в живых, сложил он свою непутевую голову в одной из стычек епископских людей с воинами баварских герцогов отправился сам-четверт в поход за озера и горы, охваченные военным пожаром, да-не вернулся, пропал без вести. Уж и кости его, верно, истлели в какой-нибудь горной расселине вблизи монастыря святого Бертольда. Случилось это, когда Тэли, сын Турно, был еще младенцем и пищал у материнской груди. Но вот мальчик подрос, и мать, тихая, задумчивая женщина, удалилась в монастырь, оставив сына под опекой дяди, — в смирении своем она пострига не приняла, а только как бедная послушница прислуживала монахиням из знатных семей.

Бартоломей, или попросту Тэли, рос у дяди — в городе и в замке ему почти не доводилось бывать. Время тогда выдалось мирное: благочестивый епископ все молился, преклонив колена в продолговатом, невысоком темном храме, за меч брался только в крайности, хотя в обиду себя не давал. И Тэли бродил свободно по лесам и горам, а с той поры, как дядя взял его однажды на богомолье в пустынь у Королевского озера, посвященную его патрону, начал убегать в горы надолго. Лишь изредка приносил он домой какую-нибудь добычу — из нескладного самодельного лука трудно было подстрелить увертливого лесного зверька. Дома Тэли томился, дядя то и дело его поругивал, но когда мальчика взяли служкой к Руперту, главному канонику зальцбургского собора, он появлялся дома лишь изредка, и всегда от него несло тяжким пивным духом и запахами каноникова подворья, которому скорее пристало бы называться корчмой.

Второй каноник, Оттон, устроил неподалеку от собора что-то вроде школы. Был это, собственно, только «тривиум» — до «квадривиума»