Мои роче тои… рому давойу…
Я не боюсь ходить одна, все самое худшее со мной уже было. Когда хочется проклясть свою красу, потому что ничем не смыть этот липкий налет, остающийся после чужих взглядов и рук. Он исчезает бесследно лишь в глазах того, кто впервые взглянет на тебя по-иному…
Не знаю, был ли он на самом деле — этот осколок зеленоватого металла, который, если в него всмотреться, вдруг становится похож на поверхность озера с тысячью мерцающих глаз. И где я его нашла, и сколько мне тогда было лет. Может, это привиделось во сне… Я помню одно — ослепительно яркий полдень, холод металла на моей детской ладони.
«Тойе е ти нивть… дле нъжи…» Вот тебе нить для связи… Откуда я знаю эти слова?
Пластинка усеяна почти неразличимыми черточками, треугольными, полукруглыми — словно крохотные зрачки смотрят на меня из зеленой глубины. И я тоже вглядываюсь все пристальнее, пока муть не застилает глаза. А потом не вижу ни металла, ни своей руки, ничего вокруг. Вижу совсем другое, — закатное небо, и жаркий месяц в нем, как серьга. Поля темнеют вдали.
Гаснущий день отражается в круглых щитах. Жарко дышит пламя костра.
Люди возле темных шатров… да йе тени живьве…
А лиц не видно, и слов не разобрать — все снова исчезло.
Это стало моей любимой игрой, — я называла ее «смотреть картинки». Вначале они были смутными, как будто проступают из-под воды. А потом стали сменять друг друга и с каждым разом становились все четче, и слова я слышала яснее — сразу вспоминая, что они значат. Иногда звучали только слова, отдельно, — будто кто-то говорит вслух. Чаще всего по ночам, перед тем как заснуть… Хотя горести бывшие не сочтешь, однако нынешние горше… Слова сплетались в одну светлую нить. Споры прошлые не считайте… Бесконечная светлая нить, она все вилась и вилась. Место свое обступите цепью — будете его защищать днем и ночью!.. Она вилась, эта нить, и тянулась куда-то вверх, и звала меня за собой. Не место — волю! За мощь его радейте!.. Она вела, влекла меня за собой, светлая нить, свитая из слов. Будем опять жить… Будет все в прошлом… Забудем, кто есть мы… И, закрыв глаза, я видела будто со стороны, как протягиваю к ней руки, встаю и иду следом, а потом, наконец проваливаясь в сон, в тот же миг чувствовала, как падение превращается в полет, и вдруг просыпалась — там…
Я не хочу, да и не могу говорить плохо о женщине, которая меня воспитывала. Она часто напоминала о том, как я должна быть ей благодарна — и, конечно, имела на это право. Сладить со мной бывало нелегко, так что, может, от родителей мне доставалось бы еще больше… И, наверно, в тот день я действительно вывела ее из себя, если она выбросила в мусор мою коробку, где лежали разные мелочи. Нечего тащить в дом всякую дрянь.
