— Вот сволочи, на беженцев бомбы сбрасывают!
— Эх, наших маловато! Смотри, Васильевич, одного нашего подбили!
Действительно, один из Яков, падал объятый пламенем. Летчику удалось выпрыгнуть с парашютом. Но он вскоре погиб. Один из мессеров, расстрелял парашютиста из своих пулеметов. Второму нашему истребителю удалось подбить мессершмитт. Враг выпал из боя и снижаясь, полетел на запад, постоянно чихая мотором.
К первой четверке мессеров добавился еще один. Он зашел в тыл нашему бомбардировщику и открыл огонь. Было видно, что стрелок, находившийся в верхней кормовой пулеметной установке, пытался отстреливаться, но видимо вскоре был убит, так как стрельба по вражескому истребителю прекратилась. Воспользовавшись этим, немец приблизился и стал нагло расстреливать беззащитный бомбардировщик. У СБ загорелся правый двигатель и он, покрываясь черным дымом, начал быстро снижаться в лес севернее от шоссе.
— Вот сволочь фашистская! Сейчас наш взорвется!
Но взрыва, почему-то, не последовало.
Юнкерсы, успокоившись, выровняв свои ряды, продолжили полет на восток.
Оставшаяся четверка мессершмиттов, как коршуны набросились на последний наш истребитель и подбили его. Як, падая, зацепил пролетавший под ним немецкий истребитель и они, столкнувшись, крутясь, словно в вальсе, вместе упали в лес. Раздался громкий двойной взрыв.
— На троих наших, пять немцев. Хороший счет. Молодцы ребята. Бились до последнего. Пусть земля будет им пухом.
Мессершмитты, развернувшись на восток, прошлись над шоссе, сделав несколько очередей, улетели догонять "лаптежников".
Воздушный бой занял всего считанные минуты, но Андрею показалось, что он шел не менее получаса.
— Ну что, лейтенант. Помянем наших соколов. Смело бились ребята, не побоялись этой своры. Если бы все были такими, хер бы нас Гитлер гнал от границы до Днепра. Скорее бы мы, уже в Берлине были!
С этими словами старший сержант достал из вещмешка флягу:
— Блудов, принеси всем кружки. И ты, пехота, доставай.
Когда Блудов принес кружки, Левченко открыл флягу и разлил всем понемногу спирта.
— Помянем. Пусть земля будет им пухом.
Все встали. Помолчали. Выпили.
— Так. Всем по местам стоять. Готовиться к бою, чувствую, что и на нас сейчас германец попрет. Ох, нелегко нам придется. Видно сегодня у нас будет судный день. — сказал Левченко. Затем, внимательно посмотрев на Григорова, взял в руки свой вещмешок. Вытащив из него, аккуратно завернутый в чистую портянку свой кавказский кинжал, показал его Андрею:
