Взгляд воина на мгновение затуманился, он обратился мыслью к другим сыновьям. Торольф, названный в честь павшего брата, утонул тридцать лет назад, и смерть его свела в могилу Гудрун Прекрасную — жена так и не оправилась от потери. Лейф, во всем похожий на Бьорна, гордость отца и страстный мореход, уплыл на запад и больше не вернулся.
Бьорн отогнал воспоминания. Нельзя забывать о служителе Белого Христа — он тоже пришел, хотя никто не звал его. Ничего не поделаешь, селяне так уважают священника, что тот потерял всякий страх и шатается, где ему вздумается.
Нынче все поклоняются Христу. Все, кроме него и раба, который его ненавидит.
Кто-то кашлянул. Бьорн поднял глаза и взглянул на собравшихся. Должно быть, он забылся, скорбя по умершим сыновьям. Проклятая старость! Стоит задуматься, и уже подступает дремота.
— Я умираю, — наконец произнес он.
Послышался осторожный ропот. Наверное, Ингеборг всхлипнула, а Эдмонд смахнул слезу; может, Финбар затаил усмешку под спутанными волосами. Остальные просто смотрели на Бьорна во все глаза.
— Я умираю, но пока еще жив. Я по-прежнему владыка Харейда и предводитель боевой дружины. — Бьорн потряс топором, надеясь, что никто не заметит предательской дрожи в плече. — А Клык Смерти еще способен рвать людскую плоть.
Толпа заволновалась. Первым подал голос Токи:
— Так вот почему ты велел приготовить «Насылающего шторм»? Ты опять собрался в поход?
Прежде чем Бьорн успел возразить — корабль понадобится ему, но для другой цели, — сын добавил:
— Так нельзя, отец, мы больше не викинги. Время набегов прошло, король с соседями хочет мира, а не войны. Вассалам запрещено заниматься разбоем!
Раньше Бьорн осадил бы сына и напомнил ему, что никто, даже король, не смеет указывать лордам Харейда, куда им направлять свои драккары. Но это многолетний спор, сейчас не стоит тратить на него время. Надо обсудить дела поважнее. Точнее, отдать приказ, пока силы не покинули его. Ноги Бьорна слабели с каждой минутой, хоть он и опирался на древко топора.
Викинг поднял Клык Смерти и гневно стукнул им об пол. Встревоженный гул тут же стих.
— Довольно! Я скажу вам, что должно свершиться. — Он помолчал и продолжил в мертвой тишине: — Взгляните на эту медвежью шкуру. Она прошла со мной столько битв, что все и не упомнить. В минуту опасности, на краю гибели во мне просыпался медведь. Он рычал и бесновался, он требовал крови. И каждый раз мы побеждали — потому что я берсерк.
Бьорн окинул взглядом слушателей, и все как один отвели глаза.
