— Я знаю одно: заблудший дух пришел через Торкеля, отца Бьорна, который служил посредником. Ты говоришь, что это Ульф… Что ж, вполне вероятно.
Скай сглотнул комок.
— Он опять нашел меня… Говорил о смерти.
Подавшись вперед, Сигурд крепко схватил внука за руку.
— Надеешься, что руна Ансуз поможет избавиться от живого мертвеца? Уверяю тебя, Скай, справиться с ним можно, лишь завершив расклад. Поверь мне на слово, мальчик, это чистая правда. Ты должен идти дальше.
Вновь повисло молчание. Оба следили за пляской теней на стенах пещеры и прислушивались к слабому бульканью в котле. Наконец Сигурд снова заговорил:
— Да, ты можешь все бросить, забыть о голосе крови и жить нормальной жизнью — что бы это ни значило. Похоронить все возможности, которые открываются перед тобой, влачить бессмысленное существование до самой смерти. Таков был мой удел. — Он тяжело вздохнул. — Не успел я найти свое предназначение, как моему духу пришлось покинуть бренное тело. Что мне оставалось, кроме странствий по загробному миру? Но ты, рожденный в сорочке, отмечен знаком Одина — сросшейся бровью! Тебя ждут невероятные чудеса.
Он поднялся, распахнув меховую накидку, и будто стал выше ростом. Огромная тень метнулась по стене, а голос наполнил пещеру гулким эхом.
— Конечно, ты жаждешь истины, Скай, и у тебя есть на это право. Но уверен ли ты, что, пытаясь постигнуть мудрость предков, ты задашь нужный вопрос? — Он покачал головой. — Нет, это невозможно, пока не пройдешь рунный расклад до конца.
Скай не знал, что сказать; на его лице отразилась внутренняя борьба. Сигурд жестом указал на варево в котле.
— Ты говорил о свободе воли, о выборе. Так что же ты выбираешь?
Сначала Скай не видел ничего, кроме пара над темным зельем; потом пелена всколыхнулась и тени обрели форму.
— Это же Кристин!
Та по-прежнему склонялась над его бесчувственным телом, простертым на сосновой хвое; руны лежали рядом.
— Смотри, как она завидует твоим приключениям, Скай. Будь сестра на твоем месте, как далеко она бы зашла?
В недрах котла что-то шевелилось; за спиной Кристин появились очертания большого корабля, такие объемные, что судно казалось настоящим.
— Драккар! — вырвалось у Ская, едва он завидел изящный силуэт, носовое украшение в виде дракона и черный парус, надутый ветром.
Память Бьорна подсказывала, что этот корабль превосходит красотой даже тот, на котором люди Харейда приплыли в Англию. И в глубине души Скаю — или Бьорну? — страстно захотелось оказаться на борту.
