Велислав переступил порог, удаляясь в дом под звуки схлестнувшихся мечей. Остановившись у родового снопа, стоящего в углу комнаты, князь долго молчал. Наконец он склонил свою седую голову в уважительном поклоне, тихо прошептав:
— Простите мне деяния мои. Лишь о народе нашем пекусь и радею.
…Сеча началась. Взвизгнув тетивами, с луков сорвались стрелы, разя рысичей наповал. Поднимая коней на дыбы, воины пытались вырваться из оцепления, затаптывая ратников. Улица перед площадью, на которой их заперли рассены, была слишком узкой для боя. Один за другим рысичи стали падать с коней, сраженные стрелами и копьями. Лиходей, оставшийся посреди площади без охраны, яростно зарычал, выхватывая свой меч. Почти одновременно в его нагрудник ударило несколько стрел. Преломившись, словно хворост, они упали к его ногам, не причинив ведьмаку вреда. Десяток ратников бросились к Лиходею, пытаясь поднять его на копья. Ведьмак расхохотался им в лицо, понимая, что из этой западни ему не вырваться. Размахнувшись клинком, он встретил их градом безумных ударов. Его меч с треском ломал древка копий, тяжелые щиты воинов раскалывались пополам под его мощными ударами. Рыча, словно затравленный зверь, оставив за спиной десяток изувеченных тел, ведьмак, хромая, прокладывал себе дорогу к княжьему дому. Окрик воеводы, призывающего на подмогу воинов, заставил Лиходея остановиться. Три десятка рассенов преградили ему путь, обнажив клинки. Ведьмак обернулся, с надеждой взглянув на рысичей. Половина его отряда уже перебита, остальных же рассены уверенно оттесняли в глубь улицы. На помощь рассчитывать не приходилось. Ратники обступили его со всех сторон, медленно сжимая кольцо. Взметнулось несколько коротких копий, устремившихся к Лиходею. Они лишь вскользь коснулись его своими древками, словно их сносило порывом ветра. Взмахнув головой, ведьмак откинул с лица грязные всклокоченные волосы, застилающие его правый глаз. С ненавистью озираясь по сторонам, он зашептал заклятье, придающее сил, и вновь бросился в бой.
Обескураженный воевода топтался за спинами ратников, не понимая, почему этот хромой калека все еще жив. Мало того, ратники один за другим погибали от ударов его меча, не в силах даже коснуться воина своими клинками. Воевода моргнул, словно силясь отогнать страшный сон. Ведьмак уверенно продвигался к княжьему дому, безжалостно сея смерть на своем пути.
— Ко мне, воины! — воевода испуганно заголосил на всю площадь, вновь призывая на помощь.
