Прав или нет Закон, — не знаю:
То знать мы не должны.
Мы, узники, одно мы знаем,
Что прочен свод стены,
Что день в тюрьме подобен году,
Что дни его длинны.
И знаю я, что все Законы
(Создание людей),
С тех пор как брат убит был братом
И длится круг скорбей,—
Зерно бросают, лишь мякину
Храня в коре своей.
Я также знаю, — и должны бы
О том все знать всегда,—
Что люди строят стены тюрем
Из кирпичей стыда
И запирают, чтоб Спаситель
Не заглянул туда.
Они свет Солнца запирают
И милый лик Луны,
Они свой Ад усердно прячут,
И в нем схоронены
Дела, что люди и Сын Божий
Увидеть не должны!
* * *
В тюрьме растет лишь Зло, как севы
Губительных стеблей.
Одно достойно в том, кто гибнет
И изнывает в ней:
Что в ней Отчаяние — сторож,
А Горе — спутник дней.
Здесь могут голодом ребенка
И день и ночь терзать,
Бить слабых, мучить сумасшедших
И старцев оскорблять.
Те гибнут, те теряют разум,
И все должны молчать.
Живут здесь люди в кельях узких,
И тесных, и сырых,
В окно глядит, дыша отравой,
Живая Смерть на них,
И, кроме Похоти, все стало
Прах — в образах людских.
Поят водою здесь гнилою,
Ее мы с илом пьем;
Здесь хлеб, что взвешен строго, смешан
С известкой и с песком;
Здесь сон не дремлет: чутко внемлет,
Крича, обходит дом.
* * *
Пусть тощий Голод с Жаждой бледной,
Как две змеи, язвят,
Пусть сохнет тело, — что за дело! —
Другой ужасней яд:
Мы днем таскаем камни, — ночью
Они в груди лежат.
Здесь в келье — сумрак, в сердце — полночь.
Здесь всюду — мрак и сон.
Колеса вертим, паклю щиплем,
Но каждый заключен
В Аду отдельном, и молчанье
Страшней, чем медный звон,
Никто не подойдет к нам с речью
Приветной и живой,
Лишь глаз к нам смотрит сквозь решетку
Безжалостный и злой;
Забыты всеми, гибнем, гибнем
Мы телом и душой!
Одни, унижены, мы ржавим
Цепь жизни без конца.
Те плачут, те клянут, те терпят
С бесстрастностью лица,—
Но камни сердца раздробляет
Благой Закон Творца.
* * *
Сердца, разбитые в темницах,
Благоуханье льют,
Так, как у ног Хряста разбитый
Альвастровый сосуд,
