— Далеко это?
— А что, уже расхотел?
— Нет, так… У меня не было таких молодых знакомых… еще.
— Ну и как?
— Не помню, пьяный был. Ты тоже — не очень-то соображала.
Да уж чего говорить — два дурака.
— Сколько же тебе лет, Александр Иваныч?
— Кончай. Двадцать семь. Тебе, как я понял, и пятнадцати еще нет.
Манерный парень — руку подает, выйдя из трамвая. И нахальный, правильно Ольга сказала.
— Тебе придется ждать меня в этом скверике сорок минут.
— Подожду.
— Зачем?
— Там посмотрим. Иди играй, школьница.
Вхожу в парадное и медленно поднимаюсь на третий этаж. Какая я сама наглая! Знаю, что он от меня хочет, и иду с ним. Значит, сама хочу. Фу!
Учительница охает и ахает. Экзамены меньше чем через месяц, а я будто и не готовилась. Пальцы не слушаются. Прелюдию Шопена играю на октаву выше, как дома, подражая секс-писку Джейн Биркин. Я нервничаю. Меня ждут там, а вы мне — легато, легато… Так всегда стыдно ей конвертик с деньгами давать. Мать вперед боится заплатить — думает, что я ходить не буду, денежки пропадут.
— Неужели все? А я думал, девушку в рояль засунули, и она там задохнулась.
— Не смешно.
Я стою перед ним, развалившимся на скамейке, бью коленками по папке, солнце ему загораживаю.
— Сядь. Отдохни.
Я не хочу садиться. Если я сяду, он обязательно попытается меня обнять.
— Да. Поехали. Не люблю новостройки. Люблю свой Васильевский. Северная Венеция. Возьмем тачку.
Какой Васильевский? Он что же, так вот сразу меня к себе домой и повезет? Но я помалкиваю и сажусь в такси на заднее сиденье. Смотрю ему в затылок. Хорошо, что он коротко пострижен — в шею можно целовать. Какая я дура! Только вылечилась — и опять туда же!..
* * *
Высаживаемся на Невском. Рядом с ресторанчиком, где я никогда не была. Он-то уж был не раз — прямо приказывает гардеробщику, который здесь почему-то и летом.
— Возьми у школьницы портфель, ха-ха!
Гардеробщик тоже — ха-ха! Врешь — не верят, правду говоришь — тоже не верят.
В зале почти никого нет. За столиком с краю — Захарчик с девушкой. Мы подсаживаемся к ним.
— Саша, как хорошо, что ты пришел. Я никак не могу расколоть Захара на бутылку вина.
— Люда, ты в своем репертуаре.
Александр улыбается. Несколько презрительно, но не зло. Захарчик морщится и продолжает ковырять вилкой рыбу в тарелке. Он выглядит моложе Люды — Людмилы, как она сама представилась. Блондинка. Звякает браслетами, блестит бриллиантиками в ушах. Расслабленная, уверенная. На меня внимания не обращает. Сашка прищелкивает официанту, заказывает вино и, подмигнув, говорит Людке:
