— Я хочу знать, что с тобой происходит, кто твои друзья.
— Какие друзья?! Ты собираешься приглашать сюда каждого встречного-поперечного?
— Я уже встречный-поперечный…
Он еще что-то вякает!
— Я очень сожалею, если вы претендовали на другую роль, но все места уже распределены. Вами же самими!
— Наташа, прекрати пререкания, я ничего не пойму!
— Нечего тут понимать. До свидания!
Бамс! — дверь бабушкиной комнаты. Бамс! — дверь «моей», и на задвижку. Обсуждать она собралась!
Я слышу, как он уходит: «До свидания, Маргарита Васильевна», — уже не через «черный» ход. Мать стучит в дверь.
— Ты откроешь мне или нет? Что это за поведение?!
— Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать. С ним обсуждай.
— Прекрати!.. Господи, откуда ты такого мужика раскопала? Он же мужик!
А ты хотела, мамочка, чтобы я с детства увлеклась лесбиянством? Может, еще и увлекусь — я люблю Ольгу за сиськи тискать.
— Я не настаивала на его приходе, да будет тебе известно. Он сам проявил желание познакомиться. И это меня чуточку успокаивает — хоть не бандит какой-нибудь, скрывающийся… Но он ведь взрослый мужчина!
Если бы он был маленький, хиленький, то на возгласы мамаши я бы могла ответить, что маленький, но вот с таким вот… Хотя я не помню, какой у него хуй.
— Я уезжаю на дачу завтра. Чтобы не вздумала урок пропустить!
Уезжай, уезжай, мама. Жарься на солнце, мажь лицо черной смородиной. Зачем он приходил? Посмотреть, как живет малолетняя блядь? Ну и увидел. А что я могла при матери ему сказать?
«Как ваша жопка-с после уколов», спросить?
* * *
— Алло, говорит Александр.
— Ну и что вы хотите? Будущее мое обсудить?
— Ну ладно, кончай. На урок идешь?
— О, вы уже в курсе всех моих дел. Я ванну принимать собираюсь. Может, придете помыть меня, раз уж взяли шефство надо мной?
— Не отказался бы. Но лучше после урока. Я с тобой пойду.
— Пожалуйста. Можете подать экипаж в час тридцать к парадному входу.
Помыть бы он меня не отказался. Конечно, выебать он меня хочет. Вот для чего он и вчера приходил, и сейчас звонил. Тогда-то он не смог.
— Здорово! Взять папку?
— В ней ноты, а не «доски».
— А чего ты такая злая?
— А на кой черт ты приперся вчера?!
Идем к площади Мира, бывшей Сенной. Тут действительно сено когда-то продавали и «били девушку кнутом…» А может, и не били.
Он не говорит, зачем приходил. «Так, проведать». Конечно, он не скажет мне, что выебать меня хочет, дабы свое мужское достоинство восстановить. Не передо мной, естественно.
Садимся в трамвай.
