— Если не врешь, то неплохо, тащи. Только чтобы все было покруче. Придумай из их жизни какие-нибудь пикантности… Ты же мастер на такие штуки.
Замглавного знает меня как облупленного. Мы вместе лет пятнадцать в одной конторе. Только он успел прокрутиться в комсомоле, а я чуток застрял, но его жизни я не завидую.
На улице у входа в контору уже метался Жека. Рядом стояло такси.
— Тебя только на собственные похороны приглашать, — прошипел Жека.
— Был у шефа. 0 твоей тусовке волновался, нарассказывал ему такого! Материал идет в следующей полосе.
— Дай почитать.
— Болван, да я еще твоих уродок не видел.
— Увидишь сегодня. После обеда заедем к ним на репетицию. Увидишь и услышишь сам, — А они не маменькины дочки?
— Да ты что, все как одна дворовые. Группа называется «Ах!».
— Неплохо. Заголовок такой и дадим. С тремя восклицательными знаками.
Мы поехали в ЦДЛ. Жеку там принимали за большого писателя, а меня за его друга. В предбаннике уже полоскали лица в тарелках несколько известных комментаторов телевидения, сидел перед бутылкой дешевого вина завсегдатай Варфоломеев из «Вечерки», с ним несколько ободранных кошек. Варфоломеев испытующе на нас посмотрел, обычно, когда было туговато с деньгами, мы здесь и ошивались — бутерброды, кислое вино, но мы сделали вид, что очень спешим, и пошли в бывшую масонскую ложу, где Жеку встречала администратор Сонечка.
— Нам столик на двоих, — попросил Жека. Он как впрочем, и я, знал, что через несколько минут в зале появится Варфоломеев, придется слушать его идиотские речи (пластинка одна и та же — я надыбал одну фирму будет валюта, а уже «деревянных»!..) и наливать его до тех пор, пока он не окаменеет.
— Сонечка, у меня большой гонорар на киностудии, вы можете рассчитывать, — шепнул Жека толстухе, и та провела нас за столик у самого камина, к тому месту, где держал речь перед избранными пиитами Москвы Рейган.
Накрыли, нам мгновенно, официантка тоже была своя, и не успели мы пропустить по второй рюмке коньяку (перед этим я торжественно вручил Жеке долг), как появился Варфоломеев, конечно же, у него большие новости, он уходит в кооперативную газету, где башляют штук двести в месяц «деревянными» и восемьдесят долларов в неделю. Нас эта новость ничуть не смутила — чистейшей воды брехня. Варфоломеев торчал перед столом, но присесть было негде, столик-то двухместный. Жека поздравил Варфоломеева с удачным поворотом судьбы, налил ему полбокала коньяку, Варфоломеев его с жадностью опрокинул, сказал, что в помещении бывшего парткома открывается валютный бар, а поскольку у него с этим в ближайшее время все будет в порядке, он нас туда обязательно пригласит и устроит настоящий праздник, так что мы можем готовиться. Он все еще стоял, облокотившись на стол, пощипывая корку хлеба, пока я ему прямо не сказал, что у нас с Жекой есть разговор. Варфоломеев с сожалением глянул на оставшийся в бутылке коньяк и неровной походкой пошел в предбанник.
