— Леди Гартон, вы — моя самая любимая женщина. — Кейрон отвесил ей глубокий поклон. — А теперь, извините нас. — Он схватил Элисон за руку, провел ее к балюстраде, лишь на секунду помедлив, чтобы завязать ей маску.
— Отлично! Жаль только, что приходится прятать под маской такую красоту! — Кейрон вновь нахлобучил свой черный колпак и рванулся дальше, увлекая за собой Элис. Они вошли в круг танцующих.
Вначале ноги у нее заплетались, но потом, решив, что сопротивляться Кейрону, да и себе самой, бессмысленно, она уже почти летела за ним. Кейрон выбрал самое подходящее, как он, видимо, счел, место среди подготовившихся к началу танца пар. Скрипки как будто только их и ждали: взметнулись смычки, звуки слились во все более громкое крещендо. Кейрон и Элис поклонились друг другу, при этом он мягко коснулся губами ее уха.
— Смелее, Элисон, — шепнул он ей. — Думаю, это тебе не впервой.
О, этот неземной звук скрипок и флейт! Он разбудил в ней то, что, казалось, заснуло навсегда. Бешеный ритм мазурки, которому она отдалась вся, без остатка, вытеснил из ее сознания все мысли насчет безрассудности ее поведения.
Еще несколько минут назад она была чужая в этом мире привилегированных счастливцев, к которому она сама когда‑то принадлежала и из которого так безжалостно была выброшена; и вот теперь она вновь в нем; для нее — его прелести и его очарование! Ее скромное серое платьице не очень‑то подходило к яркому цветению шелков и атласов; тем не менее Элис танцевала так, как будто была главной фигурой вечера, демонстрируя свой фланелевый наряд как последнее чудо парижской моды.
На нее стали посматривать, сперва — скорее на ее странный наряд. Но постепенно холодное недоумение все больше уступало место чувству восхищения перед никому не ведомой, загадочной и уверенной в себе красавицей, танцующей в паре с Кейроном Чатэмом.
Элис не замечала направленных на нее взглядов. Ее глаза была прикованы к глазам Кейрона, его взор как будто обволакивал ее, это было как объятье, которое он не мог позволить себе в мазурке.
Она согласилась потанцевать с ним, и только; но оказалось, что это больше, чем танец. Каждый раз, когда она оказывалась с ним лицом к лицу, с ней происходило что‑то необычное, странное. Она пыталась избавиться от этого одновременно странного и сладкого ощущения, хотела рассеять у него всякие иллюзии, которые, возможно, зародились у него, когда она приняла его предложение. Его слишком явное внимание пугало ее, ей хотелось, чтобы он наконец отвел от нее свой взгляд, и одновременно она чувствовала себя польщенной этой обращенной к ней поощрительной улыбкой, которая скользила по его губам.
