Итак, вечер освободился, а Вячеслав Иванович уже настроился, что уйдет на весь вечер из дома, избегнет звонков Ларисы, и потому решил зайти к Альгису.
Тот жил на Карповке, в доме с фасадом, похожим на полный ветра парус. Когда-то Вячеслав Иванович услышал, что дом этот строил знаменитый Корбюзье, и успел многим сообщить этот интересный факт, а потом оказалось, что вовсе не Корбюзье, — бывает. (Да, кстати, многие, кому сообщал, вообще и не слышали такого имени, им полезно узнать и то, что был такой Корбюзье!) Но дом и сам по себе хорош, без Корбюзье, и любопытен не только тем, что дом-парус, но и тем, например, что в кухнях холодильные шкафы, давно, правда, не действующие: в тридцатых годах, когда в магазинах еще не продавали холодильников, жители этого дома получали холод централизованно, по трубам… Ну, отец Альгиса сюда вселился после войны, застал одни предания — и о холодильных шкафах, и о многих жителях этого дома.
Отец Альгиса и открыл дверь:
— А-а, король отбивных! Заходи.
Вячеслав Иванович всегда с удовольствием слушал бас отставного таксиста. Тот хвастал, что усмирял хулиганствующих пассажиров одной только силой голоса.
— Здравствуй, Костис.
На самом деле отца Альгиса зовут Кестутисом, но он давно стал зваться Костей, а чаще Костисом — чтобы на литовский лад. По имени его звал сын. Скоро так же стал звать и Вячеслав Иванович. Великая вещь — обращение: если бы Вячеслав Иванович звал старого таксиста на «вы» и по имени-отчеству, половина разговоров между ними стала бы невозможна, а так все время было чувство, что встретился со сверстником.
— Здравствуй, Костис. Еще Шаляпиным петь не пригласили? — Вячеслав Иванович тоже постарался взять низкие ноты.
Он не любил высокие мужские голоса, а у самого, как в насмешку, когда-то был жидковатый баритон, подозрительно смахивающий на тенор; но он заметил, что, если чуть чуть напрягать гортань и поднимать основание языка голос густеет. Стал тренироваться, следить за собой— и выработал-таки твердый мужской баритон! (Кстати, еще одно доказательство — плюс к бегу и фигуре, — что при достаточном упорстве можно добиться от себя почти чего угодно.) Природная теноровость теперь слышалась, только когда напевал под нос, — но это для себя, не для слушателей.
— Нет, я же на октаву ниже… А мой трудится над клиентом. Лишний жир выдавливает.
Альгис большинство клиентов принимал на дому. Сам ходил только к лежачим, чаще всего — к парализованным после инсульта. Но, хотя получал за выездной сеанс полтора червонца, брался за инсультников редко, только по большому знакомству: не любил этот контингент.
