Осознав все это и уже не колеблясь, Матвей взял телефон.
— Борис, привет! Ты в Москве? А Димка? Встретиться хочу. Да, с обоими.
* * *
Темно-бордовый «Кадиллак Эскалад» покачнулся, сворачивая с набережной в ухоженный двор. Сверкнув фарами, пугнул глазастый, юркий «Пежо». Малолитражка, с молоденькой девчонкой за рулем, отъезжавшей от дома, шарахнулась в сторону, давая дорогу сверкающему мастодонту. Цокая шипованной резиной по сухому асфальту, увесистая тушка «Кадиллака» подкатила к третьему подъезду. Затонированное до темноты полярной ночи стекло водительской двери поползло вниз. Выглянула гладко выбритая ряшка водителя. Умеренно короткая стрижка, пиджак, галстук. Прищуренные глаза обежали аккуратную детскую площадку, окруженную голыми, по причине зимы, прутиками кустов. Никого. Для 11 часов холодного декабрьского вечера — результат ожидаемый. Глаза водителя поднялись выше, и пошли на второй круг, изучая окна. Сплошной европластик оконных рам. Кое-где виднелись цветные огоньки новогодних елок. Стекло поднялось. Водитель вышел и, обогнув машину, открыл заднюю пассажирскую дверь. На асфальт соскочил моложавый мужчина средних лет. Хороший костюм, галстука нет, туфли на тонкой подошве. Без особого интереса кинув беглый взгляд на пустой двор, костюм повернулся к водителю.
— Сережа, не изображай бодигарда. Будь собой.
Водитель молча кивнул.
— Ты водила?
Еще один утвердительный кивок.
— Ну так и будь водилой. Не хер с многозначительным видом оглядывать детскую песочницу. Ты еще после осмотра — «все чисто», скажи.
Тот снова кивнул головой, старательно изображая раскаяние.
— Дмитрий Николаевич, да я так, на всякий случай…
— Оружия у тебя все равно нет, жестянка — не бронирована. Ребят из сопровождения я сам отпустил. Так что не пыжься, человече. Будь проще. В гости мы приехали,
Человек в костюме поежился. Пиджак от Армани плохо спасал от промозглого декабрьского ветра.
— Ладно, бодигард. Я замерз — лекция окончена. Бери пакеты и вперед.
Водитель приоткрыл переднюю дверь, взял шуршащие пакеты и, позвякивая содержимым, направился к подъезду.
Открывший гостям дверь Матвей посторонился на пороге. Первым мимо него просочился стушевавшийся водитель, которого замерзший, раздраженный Дима продолжал распекать в лифте.
Остановившись на пороге, Дима скомандовал замершему водителю, поочередно поглядывавшему то в гостиную, то в сторону темной кухни, не зная, куда тащить снедь.
— Неси в гостиную, обалдуй.
