— …заметил тебя на празднике, когда община справляла Корочун. Я давно хотел там оказаться… Кстати, а что ты там делала? — он подозрительно сощурил красивые глаза.
— Не важно, — ответила Юлия. — Так… развлечься пыталась.
Он вздохнул с видом, ясно говорившим: «Не хочешь рассказывать — не надо…» И, вероятно, решил сменить тему на время.
— Как тебя зовут?
— А тебя?
— Марк, — он снова раздраженно щелкнул пальцами.
Пальцы у него были очень белые, тонкие и длинные, как у музыканта или у аристократа. Юлия подумала, что на них должны отлично смотреться перстни.
— Я Марк. А ты?
Ну, слава богу. Юлия облегченно вздохнула. Необычное имя, но, по крайней мере, человеческое. Она уже ждала, что сейчас услышит нечто вроде Камаэль, Самаэль или еще что позаковыристее.
— Юлия.
— Я следил за тобой, Юлия… — он сказал это так, будто сообщал о большой заслуге, достойной награды. — Наблюдал… весь этот месяц.
— А я-то думала — у меня паранойя.
— Мне нужно было проверить… удостовериться, что ты не из этих…
— Не из этих?
— Не из язычников.
— А-а!
Она потушила в пепельнице докуренную почти до фильтра сигарету.
— В каком смысле?
— В прямом, — он явно начинал терять терпение. — Ты же была на обряде… Туда люди просто так не попадают.
— Правда? Значит, я первая…
— Так вот. Этот Велемир… я знал, что он там должен быть. В общем, я смотрел за обрядом и вдруг…
— И… вдруг — что?
Он резко замолчал. В этот момент официант с умопомрачительной стрижкой и умело подведенными глазами поставил перед ними два больших бокала на высоких ножках. Откупорил бутылку и налил немного Марку — на дегустацию. Тот, не смущаясь, попробовал и серьезно кивнул. Юлия спрятала смешок. Она никогда не верила, что люди, сидящие здесь и вообще в таких местах, да еще люди такого возраста, как этот, разбираются в винах больше, чем те, что способны лишь отличить портвейн от «сухаря». Сама она, по крайней мере, не разбиралась. А, вспомнив дона Карлоса и его вина, впервые не загрустила, а развеселилась… Но ее спутник серьезно кивнул официанту — вроде как одобрил букет.
— И вдруг — что?
— Когда он начал жертвоприношение Маре…
— Это, в смысле курицу, что ли, зарезал?
— Да. Не смейся. Это не смешно, блин…
— Что уж тут смешного, действительно!
— …так вот, когда он это сделал, и кровь упала на капище… снег вокруг тебя стал… как синий неон на витрине «Манхэттен-экспресс», помнишь?
— Угу…
— Я не знаю, по-моему… нет, скорее всего, этого никто больше не видел. Но он! Он видел это точно. Потому и струхнул, ха-ха! Его словно по лбу ударило… Впервые, наверное. Слушай, как ты это делаешь?!
