— Хочу быть истинной! Самой близкой к родным богам, к своему Роду, к корням и к небу! Хочу справедливости на земле, чтобы каждому по заслугам…
Медведь одобрительно и так оглушительно засмеялся, что в его смехе утонуло окончание желаний Бояны.
Жрец, обессиленно откинувшись на лавке к стене, наблюдал всю эту сцену с любопытством, чуть приправленным печалью. Однако Медведь, видимо, был очень доволен.
— Вот! Слышал, Велемир?! Справедливости! Побольше бы таких красавиц и красавцев мне в сыновья и дочери, и справедливость на земле русской восстановится, да еще как — некоторые и глазом не моргнут…
— Я не верю в это… — неожиданно печально проговорил Велемир. — Хотел бы верить, но… не могу.
— Ты ни во что не веришь, кроме своих мистерий, жрец. Но это все атрибуты для главной цели, ты забываешь!
— Это ты забываешь… — про себя пробормотал Велемир.
— Ах…
Бояна выронила из согревшихся и незаметно ослабевших пальцев чашу с недопитым сладким вином. Деревянная плошка упала с тихим стуком. По дощатому полу разливалось темное красно-коричневое пятно, быстро впитываясь в некрашеное дерево.
Двое мужчин вздрогнули, обернулись. Бояна подняла пустую чашу и теперь смущенно и испуганно смотрела на них, а они на нее — будто опомнившись. Медведь добродушно усмехнулся, видя неловкость девушки. Волхв же произнес тихо:
— Дурной знак…
Скорее всего, Медведь его не услышал. Он, кажется, думал уже о чем-то другом.
— Ладно, — сказал он. — Утро вечера мудренее. А пока — отведи ее в дом жертв.
После душной, насыщенной теплом и запахами атмосферы дома, после крепкого, обжигающего питья, морозный воздух оцарапал горло, больно схватил за щеки.
Мужчины, все еще сидящие у потухающего костра, прервали разговор, резко остановился, повиснув эхом в ночном небе, громкий хохот.
— Вот, кому-то жертва достанется! — присвистнул Ставр, увидев Бояну в сопровождении Велемира.
Остальные молча смотрели на то, как жрец и девушка проходят мимо. Она вдруг увидела, как глаза их горят хищным блеском, ноздри раздуваются и зубы блестят в темноте, словно оскалы животных.
— Кому?! Мне, конечно! — хохотнул Гром.
— Нет, мне! — шутливо возразил Ставр.
— Мне, мне, Велемир!
— Ладно, нам всем…
Ужас холодной рукой пробрался под меховой воротник Бояны. Влажный мороз снова больно ободрал слизистую носоглотки.
— В дом… жертв? — недоуменно спросила она.
Жрец молча то ли кивнул, то ли раздраженно мотнул головой, лишь подталкивая Бояну под локоть вперед. Туда, где вырастал темной массой такой же, как у Медведя, только немного поменьше, деревянный дом.
