— Не надо, не звони… Хочешь, чтобы меня в каталажку на Новый год сунули? Не надо денег… Я пошел.
Он тяжело поднялся. Мельком взглянув на кровавые капли, оставшиеся на полу, утер кулаком кровь с подбородка. И вскрикнул, так как задел как раз тот самый осколок, что все еще торчал в коже. Юлия все так же сидела на корточках со смутным чувством, что происходит опять что-то не то, как тогда, когда она шла по изломанным странным линиям с факелом в руках. Шла с желанием остановиться и не могла этого сделать.
Открыв дверь, он обернулся на пороге квартиры. Наверное, от тусклого света лампочки над лестничной площадкой лицо его казалось смертельно бледным.
— Пока. Снегурочка.
— Эй! Подожди, послу…
Она не договорила. Он вдруг хватанул ртом воздух… и мягко повалился спиной на елку, по дороге зацепив рукой коробку с тортом. Она упала боком. Как раз рядом с его ногами.
…Кажется, только что она видела, как за окном начинает светлеть темно-синяя ледяная ночь, и вот — на циферблате уже два часа дня. Тело затекло и теперь мучительно «отходило», заставляя тихо постанывать.
Она все-таки заснула в кресле, поджав под себя замерзшие ноги. Уснула после того, как всю ночь упиралась взглядом в телевизор, тупо глядя на все подряд. Последнее, что помнила: «Чародеи» с молодым Абдуловым. Она смотрела их, боясь уснуть и боясь встать.
Он лежал на диване, куда она его отволокла, предварительно облив лицо холодной водой, чтобы привести в чувство. Он был никакой. Безропотно стянул куртку и ботинки и дал вытащить пинцетом для бровей осколки елочных шаров. Молча терпел, позволив залить все это йодом. Он очень тяжело и хрипло дышал и явно уже не представлял опасности, даже если бы захотел. Это было видно…
Пока она ходила на кухню делать ему чай, он уснул. И с тех пор так и спал, не меняя позы, не двигаясь и временами, казалось, не дышал.
Теперь он впервые зашевелился. От этого шороха Юлия, вероятно, и проснулась. И теперь с каким-то даже радостным интересом смотрела на то, что будет дальше. Видя, что он открыл глаза, она предусмотрительно подлила себе в бокал коньяка.
— Привет…
Удивленно прохрипел бомж и сделал не очень удачную попытку приподнять голову от вышитой диванной подушки.
— Здрассьте.
Поковырявшись вилкой в каше из бисквита и крема, она, не чувствуя вкуса, лениво проглотила очередной кусок бывшего торта.
Смятая картонная коробка стояла перед ней на столе. Еще там лежал промасленный лаваш с остывшим и сморщившимся цыпленком табака и стояла запечатанная бутылка шампанского. Оживляли унылый натюрморт живописно раскатившиеся по столу ярко-оранжевые шарики мандаринов. Комнату щедро озонировал свежий аромат хвои, идущий из прихожей. В телевизоре почти без звука продолжали веселиться неутомимые люди, одни и те же по всем каналам.
