«Она права, — думала про себя Гэйнор. — Ты предаешь Ферн, предаешь саму себя. Ты ничем не можешь помочь…»
Она стояла на коленях около розетки, она слышала звук соединения штепселя с розеткой. Элаймонд подвела ее руку к пульту управления телевизором, и Гэйнор окутала темнота.
Когда она снова проснулась, вся комната дрожала. Постель и пол вибрировали, под потолком безостановочно раскачивалась старинная лампа. Гэйнор с трудом удалось сесть, и она увидела, что телевизор трясет, как в ознобе. Лихорадка била и все остальные предметы мебели, даже тяжеленный гардероб покачивался и скрипел. Фарфоровая чаша, стоявшая на телевизоре, придвигалась к краю ящика и, задрожав мелкой дрожью, свалилась на пол, но не разбилась, а покатилась по ковру. Гэйнор схватила пульт и изо всех сил швырнула его в стену, но при этом, очевидно, задела кнопку включения, потому что при ударе его о стену на экране вспыхнул цвет. Мебель успокоилась, и на экране появилась картинка. Это был доктор Лэй. Он повернулся, посмотрел на нее и вытянул руку…
Она смотрела цветной фильм ужасов. Псевдовикторианские костюмы, мужчины с бачками, героиня с фальшивыми ресницами и тяжелой грудью. Место было хорошо знакомым, не страшным. Неправдоподобные пластиковые летучие мыши кружились над готическим замком, знакомым по тысячам фильмов.
Одна из летучих мышей приблизилась к экрану настолько, что проколола его кончиком крыла… Ферн и Уилл проснулись от жуткого крика.
Комната наполнилась летучими мышами. Ослепленные светом, который включил вбежавший Уилл, они тыкались о стены, вылетали в коридор. Они плотной массой облепили Гэйнор и когтями рвали ее пижаму, путались в ее волосах. Она в ужасе отбивалась, но от ее страха они лишь больше бесились и кружили над ней, как мухи над трупом.
— Помоги ей, — сказала Ферн брату и побежала к себе в комнату.
Там она вытащила из–под кровати коробку — ту коробку, которую никогда не трогала, — коробку, хранившую запах давно забытого леса, и вынула оттуда перчатки, которые недавно отказывалась надеть.
Когда Ферн вернулась, перчатки уже были у нее на руках. Чешуйки вросли в ее плоть, пальцы покрыл рисунок кожи хамелеона. Она прикоснулась к штепселю лапой земноводного, и, когда она выдернула штепсель, из розетки полыхнул огонь. Не было ни взрыва, ни шума, просто наступила гробовая тишина. Экран опустел, летучие мыши исчезли. Гэйнор глубоко вздохнула и, содрогаясь, обхватила руками Уилла. Ферн долго, целую минуту, смотрела на руки, которые не были ее руками, затем очень осторожно, как змея, сбрасывающая свою кожу, сняла перчатки.
