Уилл усмехнулся, Ферн снова выключила телевизор.
А тебе здесь снились еще какие–нибудь странные сны? —- почти сурово спросила она, когда миссис Уиклоу ушла.
О, нет, — ответила Гэйнор. — Правда… только волынщики. Мне кажется, я слышала их прошлой ночью, но это тоже могло быть сном.
Конечно.
Ферн и Уилл последовали за домоправительницей, оставив Гэйнор переодеться, но едва они закрыли за собой дверь, как послышался шепот. Шептала Ферн:
—Если ты не заставишь молчать это маленькое чудовище, вышвырну его отсюда и заткну ему в глотку его паршивые трубы…
«За ужином, — подумала Гэйнор, — за ужином я спрошу, о чем это она говорила».
Но за ужином возник спор, который назревал, вероятно, с первого момента их приезда в Дэйл Хауз. Гак показалось Гэйнор. Обстановка постепенно накалялась, и достаточно было случайно оброненного слова по поводу свадьбы, как вспыхнул пожар. Несмотря на то что они с Уиллом не обсуждали этого между собой, Гэйнор почувствовала, что Уилл, как и она сама, не испытывает особой радости по поводу вступления сестры в брак. Однако Уилл сначала ничего не говорил и, казалось, не испытывал желания критиковать происходящее, это сама Ферн, весьма воинственно настроенная, что для нее было не характерно, спровоцировала брата на едкие замечания. Деликатный протест Гэйнор против этой свадьбы по дороге из Лондона Ферн приняла без возмущения, но при словах Уилла ее лицо побелело, и она стала с яростью возражать. Гэйнор решила, что Ферн хочет внести ясность, хотя ей самой в это не очень верилось. Ферн хотела сражения, ничем не сдерживаемой потасовки, полной ударов ниже пояса и непонятных намеков, которые могут возникнуть только при близких семейных отношениях или между людьми, давно и долго знающими друг друга. Позже Гэйнор поняла, что Ферн не так хотела кого–то ранить, как хотела пораниться сама, словно так ей удалось бы избавиться от каких–то других ощущений. Гэйнор решила держать нейтралитет.
Я сожалею, — сказала Ферн, когда они поднимались к спальням. — Я не должна была давать Уиллу возможности провоцировать меня, но не подумала о том, что нервы слишком напряжены.
Он тебя не провоцировал, — неуверенно возразила Гэйнор, — это ты провоцировала его.
Ферн резко захлопнула дверь своей спальни.
Гэйнор проснулась от крика совы, от почти человеческого голоса, который раздался под самым ее окном. Она вскочила с постели, раскрыла занавески, еще не очень–то понимая, зачем это нужно. Со двора на нее уставилось привидение с огромными глазами. Когти птицы скребли по стеклу, крылья бились об оконный переплет. Каким–то образом окно распахнулось, и Гэйнор, вскочив на подоконник, тут же оказалась на спине у совы, руки ее вцепились в перья птицы. Сова была огромной и молчаливой, как привидение, которое она напоминала. Они летели к пустоши, и Гэйнор видела петлю дороги внизу, крыши спящих домов и одинокое, как око наблюдателя, светящееся окно.
