— Что?
— Да мы не выдержим 20 минут, не выдержим, их тут тьма. Сафронов — кричал он, перекрывая своим хриплым голосом пальбу и минные разрывы, — я понимаю, что вертушкам надо 20 минут, но ведь ты то наших хлопцев можешь подослать за 10. Давай, старлей, давай, вся надежда на тебя. Выручишь, сто грамм с меня! Сделай доброе дело, Юра, — совсем не по — военному прокричал он.
И тут началось такое, что рикошет, звон пуль о броню, о камни, о диски колес, за которыми мы прятались, превратился в сплошной стон. Пыль поднялась, невероятная. Мина хлестко лопнула прямо под боком БТРа.
— А — а — а — а — ы — ы — у — у! — глухо зарычал Тиханцов. Охватив лицо ладонями, он, крича и, пытаясь вскочить с колен во весь рост, бился спиной и каской о днище машины. Из — под его ладоней брызгами вырывалась кровь. Рычание переходило в крик и опять в рычание, и он продолжал дергаться и биться о днище. Значит, парня достало крепко?
— Тиханцов! — закричал Торопцев, — терпи, друг, сейчас перевяжем! — Быстро! — рявкнул он нам всем. Но я уже судорожно расстегивал полевую сумку. Там был бинт.
— Лейтенант, лейтенант! — сквозь стиснутые зубы, натужно рычал Тиханцов, обращаясь видимо ко мне. Пристрели! Пристрели! Христом богом прошу. Не могу — у больше — е — е. Ну, добейте же кто — нибудь меня — я — я, ребята — а!
Я нащупал упаковку с бинтом, бросил ее Торопцеву.
— Открой!
Сам схватил Тиханцова за плечи и сжал, чтобы парень перестал биться головой о железное днище. Сержант слабо сопротивлялся, затем глубоко вздохнул, по его телу скачкообразно пробежала судорога и он замер. Ладони сержанта сползли с лица. На месте левой щеки и глаза зияло пугающее кровавое месиво. Я бережно положил его на дно ямы, достал из нагрудного кармана чистый носовой платок и закрыл им лицо сержанта. Платок мгновенно насытился кровью.
Было очень жаль Тиханцова. Не менее года на этого почти незаметного, тихого парня в сержантских погонах я мог рассчитывать, как на самого себя. Но этот жуткий фрагмент конца молодой человеческой жизни был нивелирован общей смертельной опасностью. Мы приготовились к бою.
Завизжали и справа — в стороне мечети, — и слева возле дукана, и впереди у скалы. Сзади были заминированный склон, а правее от склона стометровая пропасть. Все, значит, начнется атака?! Если атака, они постараются взять нас живыми, потому, что с мертвых нас проку мало, а за живых, тем более за офицеров, они получат по их афганским меркам о — го — го сколько!
