Он вздохнул: «Определенно, в конструкции мужчин тоже есть существенный дефект. Как только начинает «дух захватывать», так начисто перестает соображать голова. И ведут себя мужики в таких ситуациях как самые бестолковые бараны. В этот момент накинуть им веревочку на шею ничего не стоит. Их уже ведут на этой самой веревочке, а они только от счастья млеют: «Я люблю тебя, дорогая… Ты самая красивая, и вообще, единственная и неповторимая на всём белом свете!» Это Ева была единственной: Бог создал ее для Адама в единственном экземпляре. А сейчас выбор есть, женщин вокруг много — их даже больше, чем мужчин. Но только все они одного роду — племени… Не будь у нас этого досадного дефекта, то не мы бы гонялись за юбками, а как раз наоборот: женщинам пришлось бы немало потрудится, чтобы заслужить доверие мужчин и занять свое скромное место у ног своих повелителей. Как, например, в арабских странах… Вот там мужчины держат своих жен в ежовых рукавицах. Те рта раскрыть или сесть за стол рядом с мужем не смеют без особого разрешения. И между прочим, в парандже ходят, чтоб посторонние не пялились. Очень разумная традиция… А так, конечно…»
Яша снова вздохнул: «Дали им волю, совсем от рук отбились и вертят теперь мужиками как хотят. Впрочем, по нашей жизни не всегда угадаешь, кто перед тобой: мужик или баба? То в штанах шастают, то чуть не наголо обреются, то кольцо в нос вставят, то матерятся как сапожники… Пойди разберись: кто из них кто? То мазохистки, то лесбиянки, а то и того хуже — феминистки проклятые! У тех с гормонами бардак, а у этих, вообще, сдвиг по фазе идет. Всё права качают и пыжатся доказать, что они ни в чём не уступают мужчинам. А чего тут доказывать? Разденься и встань перед зеркалом! Только слепые и не увидят различий. Уж так им хочется сравняться с мужиками, так хочется! До того договорились, что скоро и рожать будем по очереди: одного ребенка — баба, а второго — мужик. Зато полное равноправие. Радуйтесь, что женщинами родиться сподобились… Куда там! Все плачут: не всегда им место уступают, редко комплименты говорят и еще реже цветы дарят. Большие проблемы! Нам, между прочим, цветы если и дарят, то раз в году — на День рождения. Ну, а чтобы вы место уступили в троллейбусе — это только если мужик сознание потеряет и грохнется прямо на пол. Да и то вряд ли: посчитают, что пьяный…»
В гостиной появилась молчаливая женщина, и Давиденко снова принялся ее разглядывать. Определенно, у нее была неплохая фигура: не худая и не толстая, в самом соку и всё при ней — такой тип женщин ему нравился: «Соблазнительная дамочка… оценивал он ее. Но все же это самый дорогой и быстро преходящий вид удовольствия. За пять минут сомнительного блаженства, мужчина будет до самой своей смерти в должниках числится. Вот что значит основной инстинкт. Никакие доводы тут не помогут….Лучше бы уж почковались или делились как инфузории. Не так досадно бы было: все одинаковые и никаких половинок по жизни искать не надо. Пришло время, дозрел до кондиции — вот вам два маленьких, новых Давиденки вместо одного, большого и старого. И при этом никаких измен, ревности, семейных сцен и скандалов, чужих детей и пресловутых «треугольников». Всё пополам и всё по — честному! И сама собой осуществилась бы заветная мечта о вечной жизни: мы только раздваивались и множили свои точные копии, но не умирали. Правда, эти бесконечные раздвоение личности чем — то смахивают на обыкновенную шизофрению, но в принципе, вечная жизнь обеспечена. Только не понятно, где будет копия, а где оригинал…»
