-- Там бревна, Никита Егорыч, у моста навалены, на насыпь-то. Отстреливаются от казаков. Ну, их немного.
-- Туда к мосту итти? -- спросил Знобов.
Здесь все разом почему-то оглянулись. Над лесом тонко стлался дымок.
-- Идет! -- сказал Окорок.
Знобов повторил, ударяя яростно лошадь кнутом:
-- Идет...
Мужики повторили:
-- Идет!..
-- Товарищи! -- звенел Окорок, -- остановит надо!..
Сорвались с телеги. Схватив винтовки, кинулись на насыпь. Лошади ушли в травы и, помахивая уздечками, щипали.
Мужики добежали до насыпи. Легли на шпалы. Вставили обоймы. Приготовились.
Тихо стонали рельсы -- шел бронепоезд.
Знобов тихо сказал:
-- Перережет -- и все. Стрелять не будет даже зря!
И вдруг, почувствовав это, тихо сползли все в кустарники, опять обнажив насыпь.
Дым густел, его рвал ветер, но он упорно полз над лесом.
-- Идет!.. идет!.. -- с криком бежали к Вершинину мужики.
Вершинин и весь штаб, мокрые, стыдливо лежали в кустарниках. Васька Окорок злобно бил кулаком по земле. Китаец сидел на корточках и срывал траву.
Знобов торопливо, испуганно сказал:
-- Кабы мертвой!
-- Для чего?
-- А вишь по закону -- как мертвого перережут, поезд-то останавливатся. Чтоб протокол составить... свидетельство и все там!..
-- Ну?
-- Вот кабы трупу. Положил бы ево. Перережут и остановятся, а тут машиниста, когда он выйдет -- пристрелить. Можно взять...
Дым густел. Раздался гудок.
Вершинин вскочил и закричал:
-- Кто хочет, товарищи... на рельсы чтоб и перережет!.. Все равно подыхать-то. Ну?.. А мы тут машиниста с поезда снимем! А только вернее, что остановится, не дойдет до человека.
Мужики подняли тела, взглянули на насыпь, похожую на могильный холм.
-- Товарищи! -- закричал Вершинин.
Мужики молчали.
Васька отбросил ружье и полез на насыпь.
-- Куда? -- крикнул Знобов.
Васька злобно огрызнулся:
-- А ну вас к..! Стервы...
И, вытянув руки вдоль тела, лег поперек рельс.
Уже дышали, гукая, деревья и, как пена, над ними оторвался и прыгал по верхушкам желто-багровый дым.
Васька повернулся вниз животом. Смолисто пахли шпалы. Васька насыпал на шпалу горсть песка и лег на него щекой.
Неразборчиво, как ветер по листве, говорили в кустах мужики. Гудела в лесу земля...
Васька поднял голову и тихо бросил в кусты:
-- Самогонки нету?.. горит!..
Палевобородый мужик, на четвереньках, приполз с ковшом самогонки. Васька выпил и положил ковш рядом.
Потом поднял голову и, стряхивая рукой со щеки песок, посмотрел на гул: голубые гудели деревья, голубые звенели шпалы.
