Корабль мчался по небу прямо на нас. Не какая-нибудь там тень от облаков или силуэт горы, в которых отдыхающие курортники обожают отыскивать профили знаменитых людей – ничего подобного. Самый настоящий корабль – это была длинная и стройная греческая фелюга с высоко поднятым носом, но не весельная, а парусная. Две высокие мачты возвышались на ней, та, что к носу, – чуть короче. И главное вот что! На фелюге горели огни. Да, самые настоящие огни. Это уж никакое не видение. На носу и на верхушке мачты. Они мерцали и переливались точно так же, как огни поселка.
Я чувствовала, как дрожала, прикоснувшись к моему плечу, рука Матвея.
Повернувшись, я посмотрела на его ошарашенное лицо:
– Что это?
– Не знаю. Наверное, массовая галлюцинация. Такое бывает. Но нам, конечно, никто завтра не поверит. Вот это обидно!
Я не могла не поддразнить Матвея:
– Но как же это произошло с тобой? Со мной – все ясно. Мне так положено, чтоб виделись привидения. А ты-то! Как ты в диссертацию засунешь этот «Летучий голландец»?
Матвей засмеялся. Но и в смехе и в его голосе я почувствовала неуверенность.
– Наверно, от тебя заразился. Романтизм ведь жутко заразная болезнь, хуже скарлатины. Ты-то еще ребенок. Тебе положено болеть детскими болезнями. А в моем возрасте это смертельно опасно.
Назавтра, конечно, все выяснилось. Мы узнали, что это метеорологи поставили на самой верхушке горы какие-то свои приборы. И действительно – там горели лампы. И не нам одним это сооружение казалось кораблем.
Но эти объяснения ничего не изменили. Вся эта ночь на перевале – гудящий ветер, и скачущие в темноте по скалам кусты перекати-поля, и вынырнувший вдруг из туч корабль, несущийся на нас прямо по небу, – все это осталось в нашей жизни. И никуда не денется.
Мы ждали автобус около часа на жутком ветру. Наши куртки ничуть нас не спасали.
Но вот наконец мы едем в автобусе. Наверно, из-за сильнейшего ветра водитель едет еле-еле. Почему-то он не зажигает в автобусе свет. Но нам так уютно. Мы с Матвеем сидим прижавшись друг к другу, и мне хочется, чтоб автобус ехал вечно. Мы виляем по горным дорогам в полной темноте. Звезды и луна появляются лишь на секунду в просвете бегущих облаков, горные дубки вдоль шоссе гнутся на ветру, будто встречают и провожают нас земными поклонами. Водитель знает эту дорогу, как свою малометражную квартиру, лишь на крутых поворотах он включает фары, и тогда освещаются светлые, почти белые откосы гор, а на них черные шевелящиеся пятна сосен, вонзивших свои корни прямо в камень. Дороги не видно. С другой стороны глубоко под нами простирается долина. Она постепенно сливается с морем, а море сливается с небом, и небо возвращается к нам.
