Данте не перебивал тирады Мэг, но смотреть да него было страшно. Едва за секретаршей захлопнулась дверь, он разъяренно подскочил к Лейле.
— Если ты устроила спектакль для меня, можешь давать занавес: я аплодирую.
Лейла пристально посмотрела на него. Она была совершенно разбита: и физически, и морально. Новой атаки ей не выдержать.
— Я не такая хорошая актриса, Данте, не обольщайся. Но даже если бы я была Сарой Бернар, и то не стала бы кривляться, чтоб оправдать себя. Жаль, что ты не хочешь меня слушать, а уже осудил и вынес приговор. Очень жаль, Данте.
Последние слова она произнесла, ставя стакан на его стол. Благодаря присущей ей выдержке, во многом воспитанной буддизмом и отчасти привитой в детстве гувернанткой, Лейла прямо держала спину и гордо несла голову, когда выходила из офиса Данте и шла коридорами в свой кабинет. Никто бы не догадался, какие у нее ватные ноги, как тяжело им нести внезапно потяжелевшее, окаменевшее тело.
Время — относительная величина. Это она знала со времен университета. Но еще раньше, с детства, она знала, что идти вспять оно может только теоретически. Почему она не в силах все повернуть назад, переиграть, переиначить?!
Закрыв лицо руками, Лейла раскачивалась в кресле, дав наконец волю столь долго сдерживаемым слезам литься свободно, а рыданиям — прорваться наружу. И раньше в ее жизни доставало обид: самоубийство отца, бедность, одинокая докучливая старость матери, даже ранение Энтони, — все это, перенесенное, казалось, достаточно стойко, в одну минуту с новой силой навалилось на нее, усугубив новое горе.
Наплакавшись вволю, Лейла увидела на столе чашку чаю, заботливо приготовленного Гейл. Что ж, говорят, работа поможет пережить что угодно, хоть собственную смерть! За работу! Тем более что оборудование, которое она заказывала, прибыло и необходимо проследить за его установкой в демонстрационном зале.
Все утро Лейла предавалась лихорадочной деятельности. Чай, заваренный Гейл, так и остался стоять на столе. Лейла не пошла даже на ланч. Когда в пять часов сотрудники разбежались по домам, Лейла регистрировала корейский импорт, которым должна была заниматься в прошлую пятницу, и собиралась оформлять операции по Японии, которыми предполагала озадачиться только в следующий четверг. Если бы кто-нибудь сейчас заглянул в ее офис, то решил бы, что для этой женщины в мире существует только «Классик коллекшн». Лишь с наступлением специфической темноты, окутывающей здание после ухода уборщиков, Лейла закрыла последнюю папку. В помещении не осталось ни одного свидетеля ее сегодняшнего краха. Вот и хорошо.
