Он понял и больше не настаивал.
На следующий вечер Катерина, в роскошнейшем вечернем платье цвета «закат в Палермо» с открытой спиной, с персидской шалью на обнаженных плечах, подкатила на извозчике к утопающей в отцветающих каштанах и акации даче Ахичевских. Было душно: со стороны моря шла гроза. В потяжелевшем, густом, словно кисель, воздухе одуряюще пахло цветами. Туча была еще далеко, гром безмолвствовал, но зарницы одна за другой вспыхивали над портом бледно-сиреневыми полосами, и от этих всплесков призрачного света Катерине стало тревожно.
– Катя, ежели боишься – откажись, – тихо проговорил Валет, сидящий рядом с ней в пролетке. – Нельзя на такое дело без куража идтить. Ништо, фраеров много, нищими не останемся.
– Я не боюсь, Сережа. Просто зябко отчего-то… – Катерина повернула к подельнику худое скуластое лицо с полуприкрытыми глазами. Спросила, глядя мимо него: – Сережа, ты меня не бросишь?
– Ша, Семка, заворачивай, – решительно сказал Валет извозчику. – Хряем до хаты, дело рвется.
– Ничего не рвется! Семка, стоять! – тут же вскочила Катерина. – Как сговорено, так и сделаем! Где ридикюль?
– Держи свой рыдикуль… – Валет протянул подружке черную сумку мешочком. – Значит, правильно все помнишь? Как клиент засыпает – зажигаешь свет вон в том окне. И я работать иду. Ежели света не будет – сидю здесь и не полошусь. Но ежели и тебя долго не будет…
– Тем более сидишь здесь, – со всей возможной жесткостью произнесла Катерина. – А не усидишь – погорим по всей стати. Откажись, Сережа, если не потянешь.
Извозчик на козлах заржал было, но под тяжелым взглядом Валета осекся. Катерина вышла из пролетки.
– С богом, Катя, – сказал Валет.
Она кивнула, опустила вуалетку на шляпе и быстрыми шагами пошла к темнеющей в глубине сада даче, где горело одно-единственное окно. Мужчины молча провожали Катерину глазами.
– Ох, лиха маруха, цимес! – присвистнул извозчик, когда тонкая фигурка исчезла за буйно разросшимися у калитки кустами шиповника. – Иде такую взял, Валет?
– В море выловил, – отрывисто отозвался тот. – Завернись, Семка, неспокойно мне. Курить есть?
– Держи. Да не дрипайся, бог не фраер, вытянет, не впервой…
Ахичевский встретил Катерину внизу, в обширных сенях. Он был, как всегда, безукоризненно одет в светлый летний костюм с белоснежной сорочкой, в манжетах блестели запонки.
– Вы куда-то собирались выезжать? – изобразив глупый вид, осведомилась Катерина. Сама она, впервые в жизни надевшая вечернее платье с открытыми плечами, чувствовала себя в нем очень неловко и с искренней досадой недоумевала, как могут порядочные женщины натягивать на себя такое бесстыдство.
