Генерал интуитивно чувствовал, что выход агента на связь и его информация о вербовке бывшего офицера КГБ американской разведкой каким-то образом связаны между собой, но каким?.. И наконец, кто из троих офицеров его Управления Ястреб Востока? Ответы на эти вопросы найти было необходимо. Кроме того, сообщение, что Каракурт получил доступ к ядерной программе Пакистана, несмотря на недоверие к самому агенту, все же представляло исключительный интерес.
В тот же день из Москвы ушли две шифровки: одна резиденту в Пакистане с приказом проверить доступ Каракурта к ядерной программе его государства, другая резиденту в Гонконге с заданием – раздобыть всю возможную информацию о некоем Джоне Ли Карпентере. Помимо этого резиденту поручалось, по возможности, заполучить его фото и отпечатки пальцев.
Собрать какую-либо информацию о человеке по имени Джон Ли Карпентер, находящемся на лечении в монастыре «Перелетных диких гусей», резиденту не удалось, по причине полной закрытости монастыря от посторонних глаз и ушей и отсутствия сведений о нем в полиции Гонконга. Но, несмотря на это, его люди под видом бизнесменов из Европы, интересующихся методами традиционной восточной медицины, все же проникли в монастырь. Через неделю фотография и отпечатки пальцев фигуранта прибыли с дипломатической почтой в Москву.
На добротном цветном снимке, на фоне монастырских построек стоял в расслабленной позе мужчина-европеец в желтом монашеском кимоно, с самурайским мечом в руках. Обрамленное короткой бородой с сильной проседью лицо мужчины было изуродовано страшными шрамами.
– Что дала экспертиза? – вскинул генерал глаза на полковника – начальника криминалистического отдела.
– Лицо этого монаха так перепахано рубцами, будто он побывал в мясорубке, – ответил тот. – Шрамы на надбровных дугах, переходящие на щеки и виски, не дают нам возможности даже идентифицировать его национальность по разрезу глаз и строению ушных раковин. Но, в любом случае, это не Хаутов и не Бурлаков.
– Яснее?..
– Хаутов – ярко выраженный северокавказский тип, с черными как смоль глазами. Старший лейтенант Бурлаков – скуластый, тюркского типа, с выдвинутой вперед нижней челюстью. А этот, который на снимке, можно сказать, ариец, белокурая бестия…
– Остается майор Сарматов? – Генерал потер ладонью грудь в области сердца.
– Не могу сказать ничего определенного, – пожал плечами криминалист.
– А пальчики?
– Пока не поддаются идентификации, товарищ генерал. Или они у фигуранта специально стравлены, или побывали в огне. Но со временем они все равно восстановятся. Полной уверенности у меня нет, но есть еще довод против того, что это Сарматов, – возраст. Человеку на снимке не менее пятидесяти пяти – пятидесяти семи, а Сарматову под сорок.
