А потом вас взяли, и я осталась без конспекта. Недремайло, кстати, догадался, что я рылась в папке, по нему было заметно. Но он никогда мне ничего не говорил об этом. Вот и все.
Ты знаешь, Саша, — продолжала Наташа, и мне, не шутя, казалось, что слышу ее голос, — я в последнее время часто вспоминала всех вас, то, как вы бегали за мной, старались и виду не подать, и в то же время привлечь мое внимание. Обычно в воспоминания ударяются, когда плохо. Мне, как будто, совсем не плохо. И это не ностальгия, вовсе нет. Просто далеко все это теперь. То есть мне казалось, что далеко, и я была уверена в этом. Но, видишь, время оказалось тоньше листа бумаги. Стоило чуть надавить и вот, пожалуйста, прошлое оказалось совсем рядом. Может быть, времени нет, может, мы его просто выдумали?»
Курочкин позвонил сам. Утром деликатно задребезжал телефон, я снял трубку, и он спросил:
— Привет, Сань, ты как там? Курочкин это…
— Привет, Куркин. Сам со дня на день собирался тебе позвонить…
— Куда позвонить? Телефоны поменялись. Я все поменял — от жены до страны! Шутка. Впереди новая, прекрасная жизнь.
— Зачем, кстати, менять было? С твоей депутатской неприкосновенностью…
— Давыдов, не начинай! Я уже думал, передумал, перепередумал… Конечно, можно было побороться, повоевать, пузыри понадувать. Ну и чем бы это кончилось? Все равно бы задавили. Только больнее. И мне больнее было бы, и всем, кто рядом. Тебе, в том числе. Одним словом, у меня уже все нормально, у тебя как? Я перед отъездом тебя искал, хотел сказать, что все отменяется, поиски, розыски… Все эти письма-ультиматумы — фальшивый след, обманка. Хотел сказать, чтоб ты залег на дно на какое-то время, пока все успокоится, уехал куда-нибудь. Так как ты? Чем занимаешься?
— Водой я больше не торгую, если ты об этом.
— Погнал тебя Малкин, — догадался Курочкин. — Ну, этого следовало ожидать. Это не страшно. Это даже хорошо, что ты свободен. Мы можем с тобой одну тему замутить… Так, а еще какие-то проблемы были?
— Новых не было.
— То есть все спокойно… Постой. Что значит новых?
— На днях я видел Синевусова… Он сказал, что тогда, в 84-м, это ты на Владимирскую нас отправил.
— А-а, ну, да. Так и было, — коротко подтвердил он.
— Какие тогда у нас могут быть с тобой общие темы, Курочкин? — помолчав немного, спросил его я.
— Сань, постой. Я давно сам хотел тебе все рассказать. Да, я виноват, ну, что ж теперь сделаешь? Прости меня. Дурак я был, мальчишка. Не понимал толком, что делаю. Цены того, что делаю, не понимал. И потом… Ну, повернулось все так. Одно к одному сложилось. Меня это всю жизнь давило, а я не знал как тебе… И, наконец, ты же видишь, чем это кончилось!?..
