— Видел? — так же шепотом спросил Синевусов. — Их тут сотни. Я одно время при фонде Сороса состоял. Насмотрелся.
— Подожди, — не понял я. — Ты о чем?
— О шпионе. Давно не встречал таких колоритных экземпляров. Посмотри, будто с плаката сошел.
Только что напротив меня сидел доморощенный ницшеанец, читатель и толкователь русской классики, пенсионер, отставной козы барабанщик, но вот мелькнула дичь, и охотничий инстинкт мгновенно прорвал в нем все барьеры. Яд мелкими каплями выступил у Синевусова на щеках.
Мефистофель, не подозревая, что хищник затаился рядом, о чем-то беспечно болтал со студентами. Неправдоподобно и нелепо смотрелся он в этом зале.
— Но зачем ему нужны студенты?
Синевусов оторвал взгляд от Мефистофеля и посмотрел на меня. Я задал всего один вполне нейтральный вопрос. Но череда других вопросов, хоть они и не прозвучали, угадывалась, видимо, без труда. Я вдруг увидел в нем старого параноика, свихнувшегося на шпионах, готового скоблить любого иностранца до тех пор, пока под смугловатой от искусственного загара кожей не проявится хищный оскал мировой закулисы. И он это понял.
— Студенты? — переспросил Синевусов.
— Да. Что он может у них узнать?
— Это не студенты. Это журналисты. Я знаю тут, по меньшей мере, троих. Не звезды, но и не самая шпана. Не представляю, какого черта они делают на этой помойке.
— Козу водят.
— И я догадываюсь, кто эта коза, — хмуро хмыкнул Синевусов. — Слушай, Давыдов, может я и похож на неизлечимого маньяка, но все-таки меня чему-то учили, это раз, а два — я уже давно не на службе, поэтому шпионские дела меня не касаются. Но если я вижу то, что вижу, что ж мне теперь, глазам своим не верить? Киев превратили в шпионский центр. Тут все работают против России: и французы, и англичане, и немцы, и поляки. О ЦРУ я вообще молчу. Одни только китайцы тихонько воруют местные технологии и больше ничем не интересуются. Пока не интересуются.
— Ну, этот-то на китайца не больно похож.
— А-а, шелупонь международная. Собирает слухи, сплетни, ищет компромат. Какой угодно на кого угодно. Как, кстати, и мы с тобой, — неожиданно уколол он. — Бери ручку, записывай.
Синевусов достал из кармана куртки записную книжку и прочитал:
Рейнгартен Михаил Александрович, 1966 года рождения. Лечебно-диагностический и научно-педагогическй психиатрический центр…
— Что это? — не понял я.
— Улица Фрунзе, 103.
— Ничего себе… Научно-педагогический…
— Четвертое отделение. Поедешь?
— Завтра съезжу.
