От Курочкина я, оказалось, отвык. А вернее всего, с ним нынешним я и не успел толком познакомиться. Бывает так, что по человеку с детства видно, каким он станет в своей взрослой жизни. Но Курочкин в те времена, когда я знал его хорошо и близко, был другим. Если принять, что человек — это сумма его поступков, то нынешний Курочкин тогда еще не начался. Он ведь единственный из всех нас сумел поступить в университет по новой, после армии. «Всех нас», это, пожалуй, сильно сказано, потому что, из пяти, к тому времени нас оставалось только трое: Курочкин, Канюка да я. Сашка Коростышевский не вернулся из Афгана, а Мишка Рейнгартен третий год лежал в больнице на улице имени красного командира Фрунзе в сто третьем номере. Мишка решил откосить от армии по дурке, но врачи при обследовании решили, что он не косит, как все, а есть у него что-то, что и в самом деле следует немедленно вылечить. Лечат, если Мишка жив, и по сей день — последний раз я видел его давно, лет десять назад.
Так вот, Курочкин после армии поступил на юридический и окончил его, я сделал глупость, попытавшись второй раз войти в воды родного радиофака. Воды меня отторгли. А Канюка уже ничего не пробовал. Он подзаработал деньжат, купил видеомагнитофон, открыл видеосалон на дому и с головой ушел в бизнес.
С Курочкиным еще в конце 80-х мы общались часто, но отучившись, он вдруг замелькал на телеэкранах в окружении довольно известных фигур, а потом и сам по себе стал интересен журналистам. Начал, одним словом, делать политическую карьеру. И сделал.
Я первый раз наблюдал Курочкина за работой. А то, что этот обед был для него работой, стало ясно сразу. Конечно, на коллегии какого-нибудь министерства он вел бы себя иначе, ну, так там и ф о р м а т другой.
Расположившись за столом, Курочкин коротко и деловито описал ситуацию. Он сказал: «по нам ударили», затем последовало: «нас подставляют», «нас не поймут» и «мне уже задают неприятные вопросы», потом было: «решить проблему и снять этот вопрос», а закончил он простым: «мы должны найти его первыми».
— Все ясно?
Синевусов азартно жевал, не поднимая головы, не отрывая взгляда от тарелки. Ему было все ясно.
— Никак в толк не возьму, — я пожал плечами и посмотрел на Курочкина, — что это за салатик? Какой вкус неожиданный… но и нежный. Тут вроде и цитрусы, и рыба, и что-то из наших фруктов, яблоки что ли… Не могу понять. Может, ты знаешь?
Синевусов тихо хрюкнул.
— Давыдов! — поморщился Курочкин. — По делу, пожалуйста.
